— Почему? — отозвалась Оливия.
— Через стражу. Нам нельзя покидать эту секцию, — хриплый голос Шанти разлился по коридору. — Не выпустят.
— Мне кажется, ситуация вышла за рамки, — отозвалась я. — Если мы не доберемся до ложи, пусть это сделают за нас стражники. Не пропустят — так тому и быть. Главное, что мы выполним свой долг.
Шанти повела нас в сторону от лестницы. Узкий коридор сделал внушительный крюк, повел резко вверх, и мы очутились перед широкой укрепленной дверью. Воздух вокруг нас гудел и вибрировал грудным голосом Ровены:
Любовь воспели бардов голоса,
Но для меня есть больше, чем
Черта огня и Небеса.
Я преклоняюсь пред судьбой:
Теперь я знаю, что со мной.
Испепелив любовь дотла,
Сама себя я предала. [1]
— Да поможет нам Филлагория, — шепнула Шанти, наваливаясь на дверь.
Створки распахнулись, открыв помпезное помещение, оформленное черным бархатом и золотом. Никакой охраны я не увидела.
Хотя, нет… Когда я обернулась, дабы просчитать потенциальную опасность и возможность нападения, я заметила двух мужчин в безвкусных костюмах королевских стражников. Один, нелепо расставив ноги, сопел в уголке, будто хмельной. Другой спал прямо на полу, подложив согнутую руку под голову и пуская пузыри.
— Устали? — Оливия зевнула. — Или напились?
— Все хуже, — отозвалась я.
На самом деле, дерьмовее и быть не могло. Я уже догадывалась, чья способность кроется за умильными сонными мордахами этих крепких болванов. Олаф умел усыплять не только бдительность доверчивых людей, но и их тела. Филлагория дала ему сильный ментальный поток.
— Вороны тут, — доложила я. — И они идут туда же, куда и мы. Надо их опередить, но, боюсь, не выйдет.
— Ты что, — Оливия вскинула бровь, — с ними?
— С вами, — отрезала я.
На следующем посту нас снова ждал сюрприз. Четверо стражников храпели, сложившись штабелями у стены. На умиротворенных лицах огромных мужиков блуждали глупые улыбки, словно им снилось детство. Или веселая погоня через парк за поганкой вроде Лиры Крэтчен.
— Может, рассеять? — буркнула я.
— Нас повяжут, — вздохнула Оливия. — Теперь поздно.
Коридор изогнулся под прямым углом и вывел нас к еще одному охраняемому посту. Ну, как сказать, к охраняемому… Стражники так же беспечно спали, растянувшись у стен и отбросив оружие. Их не смущал ни холодный воздух, стелющийся по низу коридора густой вуалью, ни твердый пол.
Прямо за постом коридор выпускал две полукруглые ветви. По дальней его стороне красовались высокие арки.
— Это и есть проходы в ложи, — пояснила Шанти. — Королевская — по центру.
Голос Ровены здесь слышался намного четче и явственнее. Вибрирующие интонации накаляли воздух. Мощный тембр почти заглушал наши слова:
Вернуль его? Скажи мне да!
Прокаркал ворон: «Никогда!» [2]
Мы остановились под аркой, сбившись в тесную кучку. Переглянулись с сомнением. Но едва я собралась с духом и решилась сделать первый шаг, голос Ровены оборвал резкий скрип усилителя. А потом до нас донеслись крики и вздохи зрителей из зала…
Я остолбенела и почти вросла в пол. Это могло означать только одно… Олаф успел. Мы — нет.
— Что происходит? — зашептала Шанти и снова затряслась, как заяц под стрелой.
И, будто отвечая ей, воздух наполнил другой голос. Слишком знакомый, мужской, пробирающий до мурашек:
— Итак, уважаемые аэрийцы! «Вороны», наконец, не совершив ни единого противоправного действия, дошли до короля. Сейчас мы перед лицом всей Аэрии возьмем с него обещания, которых вы так долго ждали…
Преодолев оцепенение, я качнулась. Ярость наполнила каждую клеточку тела. Не помня себя от возмущения, я рванула вперед. Раздвинула бархатные шторы, пронеслась по небольшому коридору и стрелой вылетела прямо в королевскую ложу. Под ногами разверзлась пропасть зрительного зала. Гости, как муравьи, верещали, суетились и толкались, стекаясь к выходу.
«Воронов» оказалось семеро. Вместе с Олафом, что грозно склонился над усмехающимся королем. Драться они и не думали, хотя у каждого из прихвостней Олафа за поясом поблескивал маленький радужный кинжал. Одно лишь радовало: королевы на месте не оказалось. Хотя, она могла бы помочь. Наверное…
— Олаф! — заорала я, раздирая глотку. — Стой!
Усилитель поймал мой голос, преобразив в мощнейшее раскатистое эхо.
Рэм поднялся со своего места и ринулся ко мне:
— Все будет хорошо, Лира, — его теплые ладони коснулись моих рук, а я снова вспомнила, как он дарил цветы Альви, и отчего-то содрогнулась.
— Олаф Кампер, — расхохотался король, поправляя длинную мантию, скрывающую ноги. — А ты умнее, чем я думал. Не зря… ох, не зря…
— Лира, — Олаф повернулся ко мне, и ярость перекосила его благородное лицо. — Предательница гадкая… Решила, что можно плюнуть в колодец, из которого пьешь? Не спеши, вода тебе еще пригодится. Думаешь, можешь, завоевав сердце принца, претендовать на престол? Боюсь тебя разочаровать.
— Не иначе, как сам захотел короля свергнуть и место его занять? — я лишь ухмыльнулась в ответ. — Не выйдет, Олаф. Ты не сможешь держать Купол.
— Я и не собирался на трон, глупая, — Олаф смахнул светлую челку со лба. — Я лишь хотел восстановить справедливость перед лицом всей страны и обязать Его Величество сделать некоторые изменения в законах. Купол — это великий обман, созданный для того, чтобы узурпировать богатства земель Аэрии и замаскировать нашу трусость. Да, мне никогда не править этими землями. Но и тебе, Лира, королевой не стать. И знаешь, почему?
— Почему? — отрезал Рэнимор с гневом в голосе, и я ощутила, как холодеют его руки.
— Посмотри, Лира, на лица моих помощников, — Олаф гордо оглядел «Воронов», что окружили ложу, держа ладони на поясе. — И скажи, кто тебе знаком.
Я вцепилась в руки Рэнимора дрожащими пальцами. Несмело пересчитала взором лица «Воронов». В одном из них я с удивлением распознала мамонта-дознавателя. Стоящий рядом с ним оказался членом королевской стражи, гранном Солье. Тем самым Солье с багряной рожей, которого я зацепила стрелой!
Тревога ударила поддых. Ледяные волны побежали по коже. Значит, Солье и дознаватель были в сговоре с Олафом?! И меня посадили специально? Но для чего?! Фрагменты мозаики лежали передо мной, но никак не получалось составить из них цельную картину. Одно лишь знала: она будет ужасной.
— Ну же, — почти ласково произнес Олаф, едва я зажмурилась. — Ты еще не поняла?
Я мотнула головой.
— Глупая Лира, — хохотнул Олаф и, хромая, двинулся к нам. — Ты всегда была наивной пустышкой. Именно поэтому я выбрал тебя. Ты — двадцать первая, которую очень умело и вовремя внедрили в строй. Филлагория не целует таких девушек, как ты. Ты — самозванка, Лира. И держать свой драгоценный купол ты тоже не сможешь. Просто смирись с этим.
