Герцог не шелохнулся, но Клеона знала, что он внутренне подобрался. Повинуясь безотчетному порыву, она встала и подошла к иллюминатору.
– Надеюсь, я не заставил вас долго ждать, – произнес граф.
В парчовом фраке и панталонах до колеи он был просто великолепен.
– Конечно нет, – услышала Клеона голос герцога. – Выпей бренди. Только позвони, чтобы принесли другую бутылку. Эту мы только что прикончили.
Клеона обернулась. Герцог выливал в бокал остатки бренди.
– Может, хватит? – попробовал вмешаться Фредди. – К обеду подадут вино. Знаешь, Сильвестр, я пришел к выводу, что когда ты много выпьешь, то начинаешь затевать ссоры.
– Ни с кем я не ссорюсь, – возразил герцог, – но если я хочу выпить, никто меня не остановит. А ведь именно это ты и пытаешься сделать, Фредди.
– Ну что ты, Сильвестр, конечно нет, – извинился Фредди. – Я думал только о твоем здоровье. С тех пор, как мы поднялись на борт, это уже третья бутылка.
– Давайте откроем еще одну, – весело сказал граф. – Мне просто необходимо выпить. Во Франции мы будем еще не скоро, так почему бы не доставить себе удовольствие?
– Действительно, почему? – поддержал его герцог и поднял бокал. – Твое здоровье, дорогой друг, и пусть это путешествие завершится так же удачно, как и началось.
Вскоре в каюту внесли обед, но к тому времени пустая бутылка уже встала в ряд своих предшественниц.
Клеона с тревогой наблюдала за герцогом. Не первый раз задавалась она вопросом: зачем он много пьет? Она заметила, что в то время, как Фредди сделал одну-две неудачные попытки остановить герцога, граф только поощрял его.
Когда слуги удалились, именно граф наливал герцогу. Именно граф предлагал один тост за другим: за Англию, за Францию, за Клеону, за прекрасных парижанок, за «новую дружбу между нашими странами». Тостов было бесчисленное множество, и каждый раз, когда бутылка передавалась по кругу, бокалы наполнялись до краев.
Когда наступили сумерки и на небе появились звезды, налетел внезапный шквал. Громко прозвучала команда убавить паруса, однако корабль бросало из стороны в сторону. По каюте с грохотом каталось и двигалось все, что не было закреплено.
Несмотря на плотный обед, Клеона совсем не ощущала тошноты и поэтому с торжеством наблюдала, как граф позеленел, затем смертельно побледнел и, наконец, с невнятными извинениями вышел из-за стола и торопливо покинул каюту.
По-видимому, герцог и Фредди Фаррингдон не заметили, что их приятелю плохо, и теперь в замешательстве глядели ему вслед. Но вот дверь захлопнулась, и герцог захохотал.
– Его ахиллесова пята, – сказал он вполголоса. – Я так и думал, что она у него где-то все-таки есть.
– Сколько я его знаю, впервые вижу в таком виде, – согласился Фредди. – Ни изящных поклонов, ни пожеланий доброго здравия и спокойной ночи, лишь внезапное бегство к борту корабля! Что ж, как, бывало, говорил мой отец, море никого не щадит.
Герцог отодвинул свой бокал в сторону и повернулся к Клеоне.
– Сегодня вы неразговорчивы. О чем думаете? – спросил он.
– Я наслаждаюсь, – ответила она. – Мне нравится слушать ваши разговоры. Но скажу вам откровенно: я начала подумывать, не пора ли мне уйти. Не потому что меня укачало, а потому что вы все уже навеселе.
На мгновение наступила тишина, а затем Фредди захохотал.
– Вот это начистоту, а, Сильвестр? В самом деле, мисс Клеона, вам не следует, знаете ли, вести такие разговоры. Молодым девушкам не полагается об этом знать.
– О том, что мужчины бывают пьяными? – уточнила Клеона. – Или мне нельзя употреблять слово «навеселе»?
– Какое слово ни возьми, оно означает одно и то же, – заговорил герцог. – Фредди хочет сказать, что вы не должны были оказаться в такой ситуации, когда приходится думать: будем ли мы вести себя прилично или опустимся до того, что вам придется нас покинуть.
Он говорил с внезапно вспыхнувшей яростью, и это заставило Клеону внимательно посмотреть на него.
Неожиданно корабль резко переменил курс, отчего бокал герцога упал на пол и разбился вдребезги.
– Будь оно все проклято! – воскликнул он, не обращаясь ни к кому в отдельности, и встал. – Ни один человек в здравом уме не станет заниматься делами подобного рода и при этом еще возиться с женщинами.
Он взглянул на Клеону, поднял ее накидку, упавшую со стула, и накинул девушке на плечи.
– Идемте на палубу, – чуть ли не свирепо бросил он, словно кто-то насильно вытягивал из него эти слова. – На свежий воздух.
Клеона послушно последовала за ним. Лишь наверху, вцепившись в поручни корабля, рассекающего стремительно несущиеся волны, и ощущая на лице водяные брызги, она заметила, что Фредди нет с ними.
Герцог стоял рядом с ней, всматриваясь в темноту. Ветер был не холодным, но все равно Клеона была рада подбитой мехом накидке. Долгое время они молчали. Слышался только плеск волн, бьющихся о нос корабля, хлопанье парусов да скрип мачты. Но вот очень тихо, едва слышным голосом герцог сказал, словно самому себе:
– Вам не следовало ехать. Вы и сами это знаете, не так ли?
– Почему? – спросила Клеона.
– Не задавайте вопросов, – прозвучало в ответ, – но если представится удобный случай, скажите бабушке, что возвращаетесь домой.
– Вы все время отсылаете меня прочь, верно? – сказала Клеона. – Вы пытались отправить меня обратно в Йоркшир, а теперь отсылаете назад в Англию. Я хочу в Париж, можете вы это понять? Может, для вас это всего лишь обычная поездка, а для меня – самое невероятное, самое увлекательное приключение, выпавшее на мою долю раз в жизни.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил герцог.
– Я не обязана давать вам объяснения, – заявила Клеона. – Вы ведь тоже ничего мне не объясняете.
Герцог тяжело вздохнул, словно она вывела его из себя.
– Делайте то, что вам говорят, – настойчиво потребовал он. – Не зачем вам впутываться в это дело.
– Какое дело? – спросила Клеона.
– Проклятье! – воскликнул герцог. – Не задавайте вопросов!
Он повернулся к Клеоне с явным намерением сказать что-то резкое, но замер и просто смотрел на нее.
Свет фонаря освещал лицо девушки и огненными бликами вспыхивал в ее волосах. На мгновение он замолчал, а потом внезапно с его губ полились слова; он говорил резким, напряженным голосом, словно с трудом сдерживал ярость:
– Черт возьми! Делайте, что вам говорят, и отправляйтесь назад в Англию. Слышите? Придумайте, что хотите, но езжайте назад как можно быстрее!
Услышав его гневный голос, Клеона возмутилась.
– Не собираюсь делать ничего подобного, – объявила она. – Как вы смеете говорить со мной таким тоном! Как смеете ругаться при мне! Я не только отказываюсь подчиниться, но и пробуду в Париже как можно дольше хотя бы ради того, чтобы проучить вас!
