– Вы говорите, что ваша жизнь сильно изменилась. А вы как изменились?
– Ой, ну, жизнь изменилась – это у меня изменились взгляды на жизнь. А сама жизнь-то не сильно изменилась, в плане того, как я был жизнерадостным, так я и остался жизнерадостным, на мой взгляд, как я был общительным, так я и остался общительным. У меня многие друзья спрашивают: «А чего ты телефон на ночь не выключаешь?» Ну, бывает же, что мы где-то пересекаемся в паломнических поездках или я в гости приеду и посреди ночи звонит телефон. Я беру трубку в 2 часа ночи и спокойно отвечаю. Мне говорят: «А чего ты телефон не выключишь?» Я говорю: «А зачем? Если я людям даю свой номер телефона, значит, они могут рассчитывать на какую-то мою помощь. И если человек мне ночью звонит, он не просто так звонит. И если я был общительным, то я и остался общительным. Просто у меня поменялся, наверное, какой-то круг близких людей, с которыми мне интересно общаться. У меня просто с некоторыми людьми нет общих тем для разговоров. Кто-то пошел своей дорогой, а я пошел своей дорогой. Как-то вот так получилось.
Отец Трифон, наконец, смог проявить себя, когда его попросили найти финансирование для первых детских конкурсов.
– Когда я пришел в Синодальный отдел сначала просто помочь, как волонтер, ко мне подошли и сказали, что надо с конкурсом как-то помочь, нет ни финансирования, ничего. Я говорю: «Так найдите спонсоров». Они говорят: «Это как?» Я говорю: «Берете журнал – «Желтые страницы» тогда был, – начинаете его листать. Вам нужен автобус – ищете «транспортная компания». Звоните туда и говорите: «Так и так, нам нужен автобус». Мне говорят: «Можешь показать, как это?» Я говорю: «Ну, ладно». Вот 15 лет я уже показываю. Три года я каждый раз листал странички, выискивал компанию, звонил и просил. Ну, кто-то отказывал, кто-то помогал. Кто-то говорил: «Ну, на три дня не дам автобус, а на один день дам». И постепенно, постепенно… А потом, когда уже конкурс стал известный, к нам стали обращаться спонсоры: «А вам что-нибудь нужно?»
Иеромонах Трифон уже в пятнадцатый раз встречает в Москве одаренных детей из разных уголков страны. Руководя сектором мероприятий и конкурсов Синодального отдела, он стал и организатором, и просветителем, и даже сценаристом анимационных фильмов.
– После того как вы стали монахом, ваш взгляд на мир в чем изменился?
– Мне стало жить чуть интересней. Вы знаете, когда я не был еще монахом, у меня был какой-то бизнес, я чем-то занимался, и вроде как были финансы, но при этом я себе не мог позволить даже доехать до Питера. Потому что ты сидишь, контролируешь бизнес, ждешь проверки, пожарных, СЭС, налоговую, еще что-то, закупка товара. И вот круговорот такой, замкнутый круг. Я еще, когда пришел к духовнику, мы решали, что я ухожу в монастырь, он говорит: «Ну, вот сейчас пойдем к владыке Алексию», – это наместник Новоспасского монастыря на тот момент. Он говорит: «Он спросит – для чего ты приходишь, чего ты хочешь?» А я ему говорю: «Тишины и спокойствия». Он говорит: «О, это не к нам, это на кладбище». Я думаю, странно, монастырь – тишина, спокойствие. Говорят, что тут нет ее. Но оказалось действительно так. Многие думают, что монахи приходят в монастырь, закрывают двери и ничего не делают. Как у меня один друг сказал: «Ой, ну что вы там, монахи? Вот просто вот лбом об пол бьетесь и что-то бормочете еще к тому же». И я ему говорю: «Приезжай ко мне на службу». Как раз Великий пост шел. Я говорю: «Если ты утро, вечер на службе отстоишь, я с тобой соглашусь». До вечерни он не дожил. Он приехал только на утреню, еле-еле ее отстоял вместе с Литургией и сказал: «Как вы это можете вообще переносить? У меня, – говорит, – спина просто затекла. Я не могу ни стоять, ни ходить, ничего».
Я говорю: «Еще вечером приходи». Он говорит: «Не-не. Я к себе в гараж, гайки крутить».
Иеромонах на колесах
Отец Трифон подвизается в монашестве уже несколько лет. Правда, в разъездах он бывает чаще, чем в своей обители. Сегодня он снова бежит на аэроэкспресс – с победителями детского конкурса рисунка отец Трифон отправляется в Румынию. Дальше расписан весь год.
– В прошлом году у меня командировки начались беспрерывные, я имею в виду, начались в конце апреля и закончились где-то в середине августа. Мы просто получили президентский грант, у нас было 5 зарубежных выставок. Мы представляли картины детей – победителей и участников, не только победителей, – «Красота Божьего мира» за рубежом. Это были Армения, Италия, Польша, Болгария, Германия. Соответственно, надо туда доставить выставку, смонтировать ее, пару дней показать выставку, провести мастер-классы с местными детьми, демонтировать выставку и доставить ее обратно в Россию. Буквально через день, через два опять нужно вылетать в другую страну.
– В общепринятом представлении монах редко выходит за стены монастыря. А в вашем образе жизни что монашеского?
– А как монахи, когда путешествовали раньше в Иерусалим, сопровождали князей после Крещения Руси? Монахи же были, монахи. Антонин Капустин, хоть он и был в Иерусалиме, миссию возглавлял, но все равно он же передвигался постоянно. Он исследовал, он раскапывал, он изучал, он смотрел. Ну, я стараюсь все-таки по возможности каждое воскресенье служить Литургию. Утреннее правило, вечернее правило. Все зависит от того, сколько у тебя есть времени и можно же в дороге почитать. Я лечу в самолете, кто мне мешает? Открыл, почитал, да. Сейчас очень много гаджетов. Закачал в телефон и, пожалуйста, читай Молитвослов, Евангелие, Псалтырь. Все можно закачать в телефон, в планшет. Вот Молитвослов, Псалтырь, Апостол, Евангелие, православный календарь. Все, что нужно – все под рукой. Очень удобно.
– А вы всегда путешествуете в монашеском облачении?
– Иногда нет. Когда я везу выставку, когда я с коробками, это очень тяжело, просто невозможно. Огромные кофры, которые с картинами, весят около 30 килограмм, и грузить, выгружать в подряснике – это просто невозможно. Или когда я монтирую выставку, это надо… наклонился, поднялся, где-то потянулся, прибил, сверлишь что-то. Это же грязь, все летит, и, соответственно, надолго его не хватит просто. Я приехал во Владивосток, у нас была первая выставка «Красота Божьего мира», и мы монтировали конструкцию. Я был в спортивном костюме, с гаечными ключами, и все мы это собрали, повесили.
А вечером я прихожу на премьеру оперы «Царица», и сотрудники на меня смотрят как-то удивленно и говорят: «А можно спросить?» Я говорю: «Ну, да». Они говорят: «А вот вчера с ключами это вы были?» Я говорю: «Ну, да». Они говорят: «Никогда б не поверили, что монахи что-то умеют делать».
– А вам не хотелось попроситься на другое послушание, чтобы поменьше было передвижений?
– Ой… Владыка Меркурий мне когда-то сказал: «Никогда ни на что не напрашивайся и ни от чего не отказывайся». И если дали послушание, ну как я могу сказать: «Нет, я не хочу»? Со словами надо быть как-то поосторожнее, особенно когда касается послушания. Можно сказаться больным: «Ой, я плохо себя чувствую, я приболел», – но возникает другой вопрос: а не будешь ли ты на следующий день себя чувствовать плохо? Или Господь посмотрит и скажет: «А, тебе плохо? Ты решил отдохнуть? Ну полежи, отдохни». Поэтому, пока Господь дает силы, я могу бегать, передвигаться, организовывать что-то. Ну, значит, это нужно. Он же дает силы.
