– Вас называют самым модным иеромонахом России. Как вам такой титул?
– Понимаете, журналистам важен хайп. Мне, конечно, это не нравится, потому что, ну, что моя мода? Мода на рясу у нас проявилась, мода на подрясник?
– Писали, что вы ходите в ночные клубы, слушаете рэп. Что из этого правда?
– Я действительно встречаюсь с молодыми людьми в совершенно разных и не всегда, казалось бы, церковно огороженных местах, там, где действительно они собираются, там, где они встречаются, и там, где они проводят, может быть, большую и значимую часть времени. Но я там появляюсь не как человек, которому это интересно, из чего я буду извлекать удовольствие для себя, а как человек, который способен свидетельствовать об иной реальности – реальности жизни в Боге. И само мое появление в рясе и в подряснике – это уже само по себе демонстрация этой реальности. Не я иду за этим удовольствием мира сего, а я прихожу, встречаясь, разговаривая с определенными молодыми людьми на их площадке, на их территории. Нам нужно показать, что есть иная реальность.
Мне интересны люди, живые люди, с которыми можно говорить о смыслах, о чем-то самом главном. И если необходимо в определенных обстоятельствах оказаться на их площадке, впрочем, если там происходит что-то такое приличное… Я неоднократно говорил, что там, где мне не комильфо появиться в рясе, там я и без рясы делать ничего не буду.
– Что тогда происходило в том клубе, куда вы пришли в подряснике и удивили всех?
– Один из моих друзей, замечательный парень, который тоже пытается найти смыслы, в том числе и о Боге, и о самом себе, и о своих отношениях с Богом, он для молодежи шьет так называемую уличную одежду и пользуется какой-то невероятной популярностью в молодежной среде, он меня пригласил на свой показ. И причем этот показ проходил в месте на сегодняшний день в Москве самом, употреблю это слово, культовом среди молодежи, не в обычный день вечеринки, а это было отдельное, отдельно выделенное, специально выделенное время. Он решил свой показ устроить параллельно с выступлением фольклорного ансамбля, это получилось очень интересно и красиво. И действительно, очень много молодых людей, которые знают его, уважают, пришли, и для них это огромное было удивление – увидеть там священника. Они не верили, что я настоящий. Они подходили и спрашивали: «А ты настоящий?» – «Настоящий». – «А сфоткаться можно с тобой?» – «Давай». Но когда мы начинали говорить, значит, разговор переходил сразу на какую-то серьезную тональность. Не потому, что я его начинал. Один молодой человек, весьма экстравагантно выглядящий, после того как он захотел сделать это селфи, он мне говорит: «А я два года назад крестился». Не я его тянул за язык, он сказал: «А я два года назад крестился. Я знаю 90-й псалом».
Кстати, по итогам я выставил некоторые фотографии в Инстаграме, и мне несколько человек написали. Это были светские ребята, абсолютно те, кто там бывает, на этих всех тусовках. Один решил пробить в Гугле, что это за крендель такой там оказался, в рясе, и что за ним стоит. Он прочитал мое интервью на тему ОПК и развития системы преподавания «Основ православной культуры» в школе. Сначала он с таким возмущением, а потом мне пишет и сбрасывает какие-то цитаты. Я так читаю и думаю: о, как созвучно моим мыслям. А он просто брал из этого интервью и бросал мне туда, в Директ, в Инстаграм, и так мы с ним начали разговаривать. Завязался очень интересный живой разговор. Человек, вообще далекий от Церкви, и это было удивительно, потому что вот та встреча в «Мутаборе» – она повлияла на то, чтобы он мне написал. Потом мы встретились, мы разговариваем, общаемся до сих пор, и очень плотно общаемся. Говорим о смыслах, о Боге, он попросил у меня Библию, обсуждаем какие-то серьезные вопросы, связанные с жизнью человека, без чего она быть не может в принципе. А все началось с той самой встречи в этом «Мутаборе». И очень много людей после этого написали мне в Инстаграме в Директ, в личку, как называется она. Так что в этом смысле это очень интересная история, она очень показательна.
– Соцсети для вас – это тоже площадка для миссионерства своего рода?
– Я, знаете, ставлю себе заметки «Вот я здесь был» просто на память. Эта фотка мне напоминает о том, что было там, там и там, некий шлейф впечатлений и воспоминаний. А спустя какое-то время я обнаружил, что можно еще что-то сказать, причем для меня это не такой, знаете, рабочий процесс: вот я сейчас буду говорить то-то, то-то. Приходит вдохновение, я выставляю тот или иной пост. Какие-то элементы своей жизни, что я вижу, что я замечаю, подмечаю, виды с натуры, что называется. Немножко про мою жизнь, с такого публичного фасада, и какие-то размышления по поводу того, что происходит вокруг.
– И сколько у вас подписчиков?
– Порядка 8 тысяч. И мне интересно, что люди тоже пишут в качестве обратной связи. Самое сложное, знаете, это не люди, которые ищут Бога, смыслов. Нет, это даже не атеисты, это, я бы так сказал, наши ультрас, православные ультрас, люди, для которых православие – это, знаете, нечто замкнутое в двух-трех правилах. Иногда бывают такие набросы навоза на вентиляторы, и тебе становится печально, что люди тем самым позорят Церковь. Я не хочу сказать, что все мы идеальные. Каждый из нас, так или иначе, допускает ошибки, которые сказываются на впечатлении людей о Церкви, о Боге, об отношениях с Ним. Но есть какие-то такие моменты, когда это все переходит край. И вот, возвращаясь к тому, что я сказал, я нередко замечаю, люди очень такого, железобетонного, ума в этих своих набросах. Неспособность видеть разнообразие жизни в Церкви меня удручает больше всего, к сожалению. Не очень много времени есть на то, чтобы на это реагировать. Просто надо делать свое дело. Ты должен делать свое дело, ты должен жить сам по-евангельски и стяжать этот дух мирен вне зависимости от того, кто перед тобой набрасывает навоз на вентилятор.
– В таком образе жизни активном когда вы находите время для монашеского делания?
– Когда перемещаюсь по городу, когда иду по улицам, когда еду в транспорте, как ни странно это звучит. Знаете, эта способность захлопнуть дверь этой внутренней своей кельи – это какая-то, мне кажется, очень важная вещь. Мы говорим о мегаполисе, он очень шумный, это тоже один из его признаков, и в этом шуме тяжело иногда услышать не просто голос Бога, а биение другого человека, и поэтому мы причиняем боль другим людям, потому что мы не чувствуем их, к сожалению. И в этом смысле, когда мы находим способность сосредоточиться на внутренней тишине, на тишине именно сердца, и сохранять ее, несмотря на то движение вокруг, которое есть, вот если это происходит, то будет все нормально с монашеской жизнью. Я стараюсь находить время для того, чтобы молиться. Безусловно, первое главное дело монаха – молитва. Не произнесение текста, молитва – это не текст, молитва – это обращение к Богу, вознесенное к Богу сердце и обращенный во внимание к Нему ум. Но лучшее время для молитвы – это время тишины, поэтому, закрыв за собой дверь своей кельи, я стараюсь оставаться наедине с Богом, хотя это не значит, что, выйдя из этой кельи, я теряю Его.
Архимандрит Филипп (Симонов)
Директор департамента Счетной палаты, действительный государственный советник, доктор экономических наук, заведующий кафедрой истории Церкви исторического факультета МГУ. Это все о нем, о Вениамине Симонове. Но не только это. Еще он – православный монах, архимандрит Филипп.
