Penia (πενία, греч. бедность) – уже у Платона приобретает значение «недостаток, нехватка», в противовес πόρος – «избыток», буквально «доход, прибыль».
Глава четвертая
Бог как нравственная сущность или закон
Бог как Бог – бесконечная, всеобщая, свободная от антропоморфизмов сущность разума – имеет для религии такое же значение, какое имеет для отдельной науки общий принцип, на котором она основывается; это только высший, последний, основной, связующий, как бы математический, пункт религии. Связанное с сознанием этой сущности сознание человеческой ограниченности и ничтожества ни в коем случае не является сознанием религиозным, оно скорее характеризует скептика, материалиста, натуралиста, пантеиста. Вера в Бога – по крайней мере в Бога религии – утрачивается только там, где, как в скептицизме, пантеизме и материализме, утрачивается вера в человека, по крайней мере, в такого, с каким считается религия. Религия не может серьезно утверждать, что человек ничтожен, и серьезно признавать ту отвлеченную сущность, с которой связано сознание этого ничтожества. Религия в действительности признает только такие определения, которые для человека объективируют человека. Отрицание человека равносильно отрицанию религии.
Натуралист – философ, выводящий все представления из наблюдений над природой и обобщения ее закономерностей, поэтому считающий в том числе и религию формой адаптации человека к природе или проявления природных задатков и импульсов в человеке, осложненных религиозными представлениями. Пример натуралиста наших дней – биолог Р. Докинз. Натурализму в наши дни близок «физикализм», основанное Р. Карнапом учение, сводящее законы логики и вообще сознания к законам физики.
Религии нужен такой объект, который отличался бы от человека и в то же время обладал бы человеческими качествами. Отличие от человека простирается только на форму существования, сходство с ним на внутреннюю сущность его. Если бы это существо значительно отличалось от человека, то последнему не было бы никакого дела до его бытия или небытия. Человек не стал бы интересоваться существованием Бога, если бы не был причастен Ему.
Вот пример: «Если допустить, говорится в Книге Согласия, что за меня страдало только человеческое естество, то Христос является в моих глазах плохим Спасителем, так как Ему Самому нужен спаситель». Следовательно, человек, жаждущий спасения, требует существа, отличного от человека, вынесенного за пределы человека. «Здесь Бог, а не человек, и не соделавшийся человеком…» Но предположив такое существо, человек, чувствующий влечение к самому себе, к своей сущности, тотчас наделяет его человеческими качествами. «Я слышу, будто Бог не человек и никогда не был человеком. Я не хочу такого Бога. Христос, не обладающий, в качестве отвлеченного Бога, человеческими качествами, не удовлетворяет меня. Нет, друг, дай мне такого Бога, который был бы подобен человеку».
Книга Согласия – лютеранский учебник теологии, изданный в 1580 году, представляет собой собрание тех изложений догматики, которые принимаются всеми лютеранами. Часто изложение вопросов в таких книгах строится в виде скрытого диалога, реплик, порой эмоциональных, риторических вопросов, аргументов и опровержений. Смысл приводимых цитат таков: богочеловечество отвечает как человеческой природе, которую нельзя спасти иначе, чем вочеловечением, так и человеческому желанию, которое стремится к Богу, но также желает своего спасения в качестве человека. Из природы желания тогда и выводится богочеловечество.
Человек ищет успокоения в религии, религия его высшее достояние. Но каким образом он мог бы приобрести в Боге мир и утешение, если бы Бог отличался от него по существу? Я не могу разделить блаженства того, кто существенно отличается от меня. Если его сущность отличается от моей сущности, то и его покой отличается от того успокоения, которое нужно мне; я не могу быть причастным к его покою, если я не причастен к его сущности, а как я могу быть причастным к его сущности, если я существенно отличаюсь от него. Все живущее обретает покой только в своей стихии, в своей собственной сущности. Следовательно, если человек обретает успокоение в Боге, то это значит, что Бог – его истинная сущность, а все, в чем он искал успокоения и что считал своею сущностью до сих пор, было посторонней, чуждой ему сущностью. Поэтому если человек хочет обрести в Боге успокоение, он должен сначала обрести в Нем самого себя. «Кто хочет насладиться Божеством, тот должен искать Его в человечестве Христа; если же ты не обретешь Божества и в Нем, значит, тебе не суждено успокоиться». «Каждая вещь обретает покой в своей родной стихии. Я происхожу от Божества. Бог мое отечество. Бог не только мой отец, но и мое “я”. Прежде чем явиться на свет, я уже существовал в Боге».
Фейербах переводит догматику Книги Согласия в сентиментальное русло, говоря, что человек обретает в богочеловечестве не только спасение, но и покой, спокойствие, ясность мышления и настроения.
Бог, выражающий собою только сущность разума, не удовлетворяет религию и не есть Бог в смысле религиозном. Разум интересуется не только человеком, но и тем, что вне его, т. е. природой. Человек разума ради природы забывает о самом себе. Христиане смеялись над языческими философами, потому что те думали не о себе, не о своем спасении, а исключительно о вещах вне их. Христианин думает только о себе. Разум относится с одинаковым энтузиазмом к блохе и к созданному по подобию Божию человеку. Разум есть абсолютное безразличие и тожество всех вещей и сущностей. Существованием ботаники, минералогии, зоологии, физики, астрономии мы обязаны не христианству, не религиозному воодушевлению, а энтузиазму разума. Одним словом, разум есть универсальная, пантеистическая сущность, любовь же – вселенная; а религия, в особенности христианская, есть сущность антропотеистическая, исключительная любовь человека к самому себе, исключительное самоутверждение человеческой и притом субъективно человеческой сущности. Разум тоже утверждает сущность человека, но только его объективную сущность, относящуюся к предмету ради самого предмета, который изображается в науке. Если человек хочет найти удовлетворение в религии, то его религиозным объектом должно быть, помимо сущности разума, еще нечто другое, что и является истинным зерном религии.
Насмешки над противоречивой натурфилософией античных философов и их постоянными непримиримыми разногласиями принадлежат не всем христианам, но только части апологетов (раннехристианских писателей-полемистов), таких как Татиан.
