Астротеология – не общепринятый термин, означающий отождествление богов с небесными светилами. Наш мыслитель говорит о том, что учение основателя ионийской философской школы Фалеса Милетского о происхождении всего из воды означало следующее: небо и светила тоже произошли из воды, а, следовательно, не могут почитаться как могущественные боги, раз зависимы в своем существовании от какого-то другого, причем абсолютного начала. Фалес хотя и считается первым заметным «философом природы» (в переводе сохранено немецкое «натурфилософ»), теоретиком природных явлений, как будто природа лишена священных начал, на самом деле утверждал, что «все полно богов». Он был готов признавать божественным любые природные явления, включая астрономические.
В этом заключается целительная сила воды, благотворность и необходимость пневматического водолечения, особенно для такого робкого, самообольщающегося и изнеженного поколения, как наше.
Мы вовсе не намерены строить иллюзий относительно воды, светлой, чистой воды естественного разума, и связывать сверхъестественные представления с противоядием супранатурализма. Разумеется, «вода есть лучший элемент», однако и «мера есть также лучшее». Сила воды есть сила в себе самой, ограниченная мерой и определенная целью. Вода тоже подвергается иногда неизлечимым болезням. К последним относится венерическая болезнь современных ханжей, рифмоплетов и эстетов, которые судят о ценности вещей только по их поэтическим достоинствам и, признавая иллюзию иллюзией, не стыдятся защищать ее ради ее красоты, которые так пусты и лживы, что не чувствуют, что иллюзия прекрасна лишь до тех пор, пока она считается истиной. Но этих безнадежно пустых, сладострастных субъектов вовсе и не имеет в виду пневматический врач – гидропат. Только тот, кто ставит скромный дух истины выше поверхностной, обманчивой красоты, кто считает истину прекрасной, а ложь отвратительной, только тот достоин и способен принять святое крещение водой.
«Мера – лучше всего» – изречение Клеобула, который, как и Фалес, принадлежал к числу «семи древних мудрецов» – так в античности стали называть древнейших мыслителей-законодателей, занимавшихся также проблемами природы и морали.
Фейербах грубо сравнивает эстетизм с венерической болезнью, исходя из двух устоявшихся в культуре образов Венеры: «богиня красоты» и «богиня любви».
Предисловие ко второму изданию
Нелепые и вероломные суждения, высказанные по поводу моей книги со времени появления первого издания, вовсе не удивили меня, потому что других я не ждал и, рассуждая разумно и справедливо, не мог ждать. Эта книга поссорила меня с Богом и миром. Я имел преступную дерзость уже в предисловии указать на то, что «христианство пережило некогда свой классический период, а ведь только истинное, великое, классическое достойно быть предметом мышления, все же неклассическое относится к области комедии или сатиры. Поэтому, чтобы представить христианство в качестве объекта, достойного мышления, я должен был отрешиться от трусливого, бесхарактерного, беллетристического, комфортабельного, кокетливого, эпикурейского христианства наших дней и перенестись в те времена, когда Христова невеста была еще целомудренной, чистой девой, когда она еще не вплетала в терновый венец своего небесного жениха розы и мирты языческой Венеры, когда она еще не имела сокровищ на земле, но зато в изобилии наслаждалась тайнами сверхъестественной любви». Итак, я имел преступную дерзость вызвать на свет из мрака прошлого истинное христианство, от которого отреклись современные мнимые христиане, и сделал это не с похвальным и разумным намерением представить современное христианство в качестве non plus ultra человеческого ума и чувства, а с противоположной «нелепой» и «преступной» целью объяснить христианство более высоким и общим принципом.
Non plus ultra (лат.) – предел, вершина. То есть, согласно отвергаемой нашим философом позиции, куда бы ни стремились человеческие ум и чувство, они неизбежно придут к христианству.
Более высокий и общий принцип – гуманизм и антропоцентризм, из духа которого в своей книге Фейербах и выводит христианство, считая его просто гуманизмом, но замаскированным разными религиозными поверьями и атрибутами.
Благодаря этой преступной моей цели меня предали проклятию современные христиане, и особенно богословы. Я поразил умозрительную философию в ее самое чувствительное место, затронул ее point d’honneur. Я безжалостно разоблачил ее мнимое согласие с религией, доказав, что ради этого согласия она лишила религию ее истинного, существенного содержания.
Point d’honneur (фр.) – точка чести, интимное место, самое болезненное место.
С другой стороны, я показал в чрезвычайно фатальном свете т. н. позитивную философию, доказав, что оригинал ее идола есть не кто иной, как человек, что личность нераздельна с плотью и кровью. Одним словом, моя экстраординарная книга явилась неожиданным ударом для ординарных философов – профессоров.
Позитивная философия, позитивизм – созданный Огюстом Контом подход, утверждавший, что достоверное знание достижимо лишь методами естественных наук. Идол позитивизма – разум, так как вся его методология исходит из того, что разум привел к возникновению естественных наук. Фейербах считает, что такой абсолютный разум в индивидууме невозможен, что он никогда не может быть отделен от чувств и телесных ощущений, а значит, методология научного знания должна учитывать эту соразмерность знания с человеком, быть в чем-то гуманитарной.
Каламбур Фейербаха: экстраординарный в значении необычайный, ни на что не похожий (с одобрением или неодобрением, в зависимости от контекста) и экстраординарный, в университете – внештатник, профессор-совместитель, в отличие от ординарного профессора, находящегося в штате и поэтому определяющего, как будет преподаваться философия. Выражение «ординарный ум» в смысле «шаблонный» тогда уже употреблялось как неодобрительное.
Далее, к сожалению, мои чрезвычайно неполитические, хотя интеллектуально и нравственно необходимые разъяснения темной сущности религии навлекли на меня немилость политиков, как тех, которые пользуются религией как средством унижения и эксплуатации человека, так и тех, которые находят, что религия не имеет ничего общего с политикой, и поэтому любят свободу в области промышленности и политики и ненавидят ее в области религии. Моя неосторожная попытка называть вещи своими именами оказалась ужасным, непростительным нарушением современного этикета.
