Командор посмотрел на крест, висящий над воротами в алтарь.
— На всё воля его.
И закрыл глаза.
…
Глава 41
Кагор
Отец Владимир подошёл к Алисе и присел на корточки возле Даниила. Оттянул веко, заглянул в мутный зрачок, подрагивающий вертикальной полоской незавершённой трансформации. Покачал головой, задумчиво оглядываясь.
— Что? — шёпотом спросила Алиса.
— Сам он не справится.
Старик выпрямился и ушёл на сторону алтаря. Алиса не стала прислушиваться, хотя тихие звуки доносились. Она смотрела в лицо Даниилу и гладила его колкие волосы.
Вернулся отец Владимир с тяжёлой металлической чашей в руке.
— Помоги, — кивнул он. — Нужно, чтобы он выпил.
Алиса подтянула Даниила за плечи, навалила его себе на грудь и, поддерживая голову, позволила священнику напоить бета. Взглянула в чашу — по серебреным бортам качалась густая рубиновая жидкость.
— Что это?
— Кагор.
— И чем он поможет? — Нахмурилась она. — Ему бы сейчас крови — юной, буйной.
И языком облизала губы — они мгновенно стали сухими и жаркими от жажды. Голову замутило от почти реального ощущения крови, катающейся на языке.
Священник, не отрываясь от дела, отозвался:
— Кто есть тело Моё и пьёт Кровь Мою, тот пребывает во мне и я…
Алиса вздрогнула и схватила отца Владимира за руку. Чаша вздрогнула и вывалилась из его руки, но было поздно — на губах бета уже пузырилась красная жидкость. Даниил вздрогнул, выгнулся всем телом и стал биться в судорогах. Сдерживая его голову, Алиса прижала её к бёдрам, и зашептала в прикрытые глаза:
— Всё будет хорошо. Тише, тише… Всё будет хорошо. Я здесь, рядом. Всё будет хорошо…
Отец Владимир поднял чашу и выпрямился, задумчиво глядя сверху на йахов.
— Достойно, — усмехнулся командор из своего угла. Глаз он так и не открыл: — Сперва притащить отребье в храм божий, а потом причастить. Достойно, да…
Священник угрюмо глянул на командора, но не отозвался.
Даниил в руках Алисы замер, дыхание стало едва приметным, его накрывало глубоким сном йаха. Поглаживая пальцами трещинки на его лбу, Алиса подняла глаза на священника:
— Почему?
— Кровь, — отозвался отец Владимир, задумчиво крутя в руке чашу. — Каждое причастие — прививка кровью йахаса для верующих. Доза микроскопична — капли достаточно на тысячи человек. Инициации не происходит, но истинно верующий, постоянно проходящий причастие, становится не подвержен укусу как альфы, так и бета. Укус даёт лишь болезненную рану, но не меняет кровь и нутро человека. Церковь защищает тех, кто в лоне её.
Алиса сглотнула.
— Кровь йаха?
— Кровь Прото, — сухо ответил он.
— Достойно, — саркастически повторил из угла командор. — Привести йахов в храм, причастить йахов, раскрыть йахам таинство…
Отец Владимир подошёл к Алисе и устало опустился рядом. Со вздохом облегчения вытянул ноги и положил на бедро пистолет, строго направленный в угол, на недвижимого командора.
Алиса посмотрела на пленника. Плечи её свело напряжением — тёмная фигура наставника пугала даже на таком расстоянии.
— Вы говорили о Прото…
Священник несколько мгновений молчал, задумчиво поглаживая запястье вооружённой руки. Алиса не торопила. Вся эта ночь, полная бега и напряжения, словно надорвала её. Говорить хотелось только тихо и только о важном.
— Да, — наконец ответил он. — Мы говорили о том, с кого всё началось.
Алиса осторожно поправила голову Даниила у себя на бёдрах. Кровь давно не текла, и место разрыва уже покрылось белым пушком сращивания, но до полной регенерации оставалось ещё далеко.
— Расскажите мне, — просто сказала она.
Отец Владимир прижался затылком к мокрой холодной стене и, глядя на высокий купольный потолок, усмехнулся:
— Ну, «почему» я помогаю, ты уже поняла… До прихода «Единой Церкви» в стране было много течений православной церкви. Они сохраняли устои старой веры и знали — чем сильнее надавишь на человека, таща его на ошейнике к воротам рая, тем больше он будет упираться, и однажды верёвка порвётся и агнец ускачет, чтобы сорваться в пропасть. «Единая Церковь» была тогда лишь небольшим сектором среди прочих. Но она сумела получить поддержку властьимущих, государственные средства. И с их помощью раздавила нас.
— Как?
— Всё просто, — отец Владимир поиграл пальцами в воздухе. — Изначально православие жило идеей, что страной должен управлять человек, проходящий тяжёлое, всестороннее обучение для этой роли и сложную обрядовую проверку внутри церкви. Увы, царизм в России ушёл. И «Единая Церковь» сделала шаг вперёд и вдаль от традиций. Они просто признали, что любая власть от бога, что власть не нуждается в проверке и обучении. Конечно, благодарные держатели государства понесли им средства, подарили земли, закрепили за ними права на распространение веры в стране… Дальше — больше. «Единая Церковь» признала, что богатство есть мерило духовности, ибо только те святы, кто способен жить в роскоши и оставаться благодетельным. Купцы и менялы возрадовались обновленной вере и понесли в храмы золото… А потом потребовалось создать новую систему, чтобы поддерживать получившееся перекошенное здание государства, слитой с религией. Сперва появились программы по управлению образованием, здравоохранением, полицией… Это оказалось так легко — вслед за признанием безгрешности власти признать любой грех святостью.
Алиса кивнула, что поняла, и повторила:
— Расскажите про Прото.
Отец Владимир пожал плечами:
— Я не много знаю о нём. Не встречался. В наше время к вопросу его сохранения относились с повышенным вниманием.
— Меня интересует не его внешность, — тряхнула волосами Алиса.
Священник потянулся и неохотно начал:
— Все конфессии на земле владеют артефактами, переданными когда-то человечеству богом. Артефакты концентрируют духовную силу окружающих людей и способны к тому, что мы именуем чудом. Конфессия существует, пока артефакт есть с ней — с ней есть крупица истины бога. Потому все религии мира борются друг с другом за эти силы. Например, за храмовую землю, на которой произошёл один из диалогов бога со жрецом рода говорящих с небом, война длится уже не одно тысячелетие, и долго ещё будет идти… Каждая из вер и даже мелких сект славна своим чудом. А быть им может многое — от земель, известных схождением бога, до мощей тех, кто с ним слился. Не зря во многих религиях изначально любой обряд можно было проводить только в присутствии чудесного предмета. У нас — мощей святых. Но православие хранило ещё и несколько артефактов, делавших его сильнейшей религией, способной изменять ход истории в российской земле. Одним из первых утеряли плащаницу. Потом легендарный ковчег завета…
