На площадке перед пирамидой толпа притихла, когда пара йахов, с маху перемахнув бортик, встала, пытливо оглядывая белые перекошенные лица.
— Что здесь? — с едва приметным присвистом спросила Алиса.
Толпа раздалась в стороны, открывая площадку у дверей пирамиды.
За широким входом стоял Марк. Почти трансформированный, с оскаленным лицом и зло сощуренными глазами. У его ног лежал человек, тихо скулящий и прижимающий к груди вывихнутые кисти.
— Предательство, — просипел Марк, держась за горло, словно выжимая из него слова. — Вот что это! Этот человек… хотел покинуть нас. Тайно.
Толпа застенала, зло и отчаянно ломая руки.
— Он нёс бумаги со схемами наших домов…
Толпа захлебнулась в яростном сквернословии. Заходила ходуном от накатившей ненависти и страха.
— Но не успел! Братья йахаса задержали его!
И Марк широким жестом указал на стоящих полукругом молодых парней в тёмных куртках и красных шейных платках. Все они держали автоматы и у каждого из-под полы куртки виднелись кожаные чехлы длинных ножей.
Толпа ликующе зааплодировала, засвистела, закричала восторженные приветствия «братьям йахаса». Те, не смутившись, и даже, казалось, не заметив этого выражения чувств, остались недвижимы.
— И что мы сделаем с ним?
Йах засмеялся — лающе закашлялся — и, схватив за плечи и пах, легко оторвал скулящего человека от пола, подняв над собой. Дощатые полы прогнулись и громко заскрипели в образовавшейся тишине. Толпа безмолвствовала. В этот миг йах отпустил её контроль и дал выбор. И люди замерли, не в силах решить.
Старый йах держал над головой скулящего человека, от боли мотающего головой, и криво усмехался онемевшей толпе.
Даниил дёрнулся и решительно двинулся вперёд. С каждым шагом его плечи бугрились всё больше, сгибая спину и напрягая трансформирующиеся руки. Алиса потянулась остановить его, но не успела и медленно опустила ладонь, глядя на то, каким он стал. Ощущение пугающей силы стало словно сфера защиты для бывшего бета — и от него в стороны россыпью прыснули люди, окружающие судилище. И только «братья йахаса» спокойно и отчаянно шагнули вперёд, срывая с плеч короткие автоматы.
— Нет! — приказал Даниил, вставая напротив Марка.
Тот усмехнулся:
— Мой младший брат судит, не став судьёй?
— Отпусти его.
Марк покачал головой:
— Предательство — грех больший, чем прелюбодеяние или чревоугодие. Предательство своих братьев и сестёр, своего рода или своей общины. Йахас учит этому!
Толпа за спиной гулко заворчала, с двух сторон охватывая в кольцо и Даниила и Алису:
— Йахас учит этому. Йахас!
Марк оскалился:
— Потому что это здравый смысл выживания.
Алиса, оценивающе оглядывая окруживших людей и замерших «братьев йахаса», неторопливо подступила к Даниилу и встала за его спиной в пол-оборота к старому йаху.
Почувствовав лёгкое касание её пальцев, Даниил шагнул вперёд:
— Отпусти его!
Марк едва заметно покачал головой:
— Ты хочешь этого?
— Да!
Оглядев толпу поверх голов, Марк возвестил:
— Воля гостя — превыше заповеди, но не веры!
И, уже не говоря не слова, опустил, почти бросил, плачущего человека на пол.
Даниил ошеломлено смотрел на пленника, лежащего у ног. Человек был тёмен, его лицо уродовали корчи страдания, но в его глазах читались не страх и не ненависть, а истовая жалость к себе.
— Пойдём! — Марк перешагнул через стонущего предателя и, потряхивая плечами для быстрой обратной трансформации, двинулся в сторону комнаты, из которой гости только что пришли.
Даниил пошёл следом тотчас, а Алиса задержалась, и потому увидела, как женщины в тёмных кофтах и розовых шейных платках, вчетвером подхватив предателя за руки и ноги, поволокли его куда-то в глубину постройки.
В комнате старый йах прыжком оседлал стол, едва коснувшись вазы с сухоцветом, и угрюмо посмотрел на гостей.
— Рады? — поинтересовался он. — Думаете, спасли от моего произвола ещё одну жизнь и это благо? А сколько народа погибнет, если эта змея выйдет отсюда, вы подумали? Или ещё настолько молоды, что не можете это просчитать?
Даниил рухнул на лежанку, свёл руки на поджатых коленях, и отозвался:
— Я не против убить предателя, но пытать или устраивать из этого представление — это слишком…
Марк фыркнул. Но, помолчав, ответил спокойнее:
— Ладно. Сейчас его «сёстры йахаса» восстановят, а там уже и будем думать…
— Сёстры? — спросила Алиса, чинно усаживаясь рядом с товарищем.
— Жрицы, которым я дал силу к врачеванию, — кивнул Марк.
— Понятно.
Марк вздохнул и попросил:
— Постарайтесь больше не мешать мне. Вы — молодые, и мало ещё понимаете… Но вы нужны мне, и потому мне не хочется конфликтовать, как не хочется и лишится вашего присутствия.
— Зачем мы тебе? Обряды ты можешь проводить и один — мы-то точно в этом участвовать не будем…
Он задумчиво потёр морщины между бровями, внимательно оглядел гостей, застывших в неподвижности в углу, словно смороженные внезапным ледяным порывом в единый ком. А потом улыбнулся.
— Вы — мои брат и сестра… И вы — настоящие.
Даниил глянул исподлобья и усмехнулся одним уголком рта, приподняв верхнюю губу — узкие хищные зубы блеснули и снова скрылись за невозмутимостью.
— Нет, — Марк покачал головой. — Ты опять не понял, брат. Все мы трое — кровь одного отца. Все мы были когда-то, каждый по своему, — созданы им. Лично. Наш общий отец — Прото.
Алиса приподнялась на лежанке и всмотрелась в йаха. Стиснула пальцами одеяло.
— Об этом знали только…
— Нет, нет, — Марк усмехнулся, — Я не знаю, о ком ты подумала, но я не искал их вен и не пробовал их память на вкус. Мне не нужно знать твоё прошлое, чтобы видеть и понимать сегодняшнее. Я вижу, что ты настоящая, что получила силу напрямую от Прото, а не обработанную сыворотку. Я чую это в твоей крови. Запрещённой крови его дочери.
Даниил посмотрел на задумчивую Алису — опустив взгляд, девушка наматывала рыжий в тёмных застывших кляксах локон на палец. Обернулся к Марку:
— Ты просто видишь? А меня?
Тот кивнул:
— Я вижу и тебя, брат. Но более того…
— Что?
Марк улыбнулся:
— Я помню тебя, брат мой…
Даниил вздрогнул, Алиса подняла глаза.
— Тяжело жить без прошлого, брат мой…
