— Почему? — прошептала Алиса, помня о договоре тишины.
Наставница не сбилась с ритма вдоха для спокойного, почти равнодушного ответа:
— Я не хочу, чтобы ты жила дальше.
Алиса сглотнула. Перед глазами всё так же стояла тьма, но она ясно видела лицо сестре Пелагеи. Может быть, потому что хорошо знала её и чувствовала, каким может быть выражение её глаз в этот момент?
— Почему?… — повторила она.
Наставница ответила также безучастно, равнодушно деля фразы на боевые вдохи и выдохи:
— Я готовила тебя воином для защиты добра и света. Но тебе предопределили другую судьбу.
— Разве это другая судьба, разве это не защита света? — шёпотом едва ль не закричала Алиса.
— Уничтожение зла и защита света — разные дороги. Тебе не хватило сердца этого понять. Всё, что тебя ждёт в жизни отребья — постоянная боль. Ты потеряла то, чем можно любить этот мир. Ты потеряла бога.
Алиса почувствовала жжение где-то там, где разливалась молочная пустая степь:
— Я делаю это ради!
— Ты делаешь это не ради, а из-за того, что. Ты — не свободна. И уже не человек.
— Все мы — рабы его.
— Все мы — он, — отрезала наставница.
И Алиса поняла, что разговор закончен. Что-то так и осталось ею непонятым, что-то осталось такое, что одной фразой прозвучало, как величайшая тайна, на которую она, отребье, уже не имеет права. Да и имела ли, когда была человеком? Алиса не помнила.
— Вы прекрасный воитель, матушка… — прошептала она, наклоняя голову, прислушиваясь виском к ощущениям, идущим от противницы. — Опыт сражения с такими, как я, отребьями, чувствуется. Но и меня вы тренировали не для жизни нежить… Для битвы. Так пришло время проверить, насколько я готова?
Бросились они одновременно. Прыжком вперёд — в тьму, на ощущение, на звук.
Обжигающую полосой серебра сталь Алиса приняла на предплечья. Пальцы же, в мгновение ставшие костяными, жёсткими, тонкими и длинными, словно китайские палочки, направила дальше, на стук старого сердца…
…
Глава 55
Монастырь
В мощном старом бинокле хорошо просматривалась и линия защиты монастыря и его возвышающиеся крепкие стены. Здание, построенное в духе средневековых замков, стояло на каменистом берегу водохранилища, подобно маяку, призванному веками хранить неприступность береговой линии. Мощные стены под ярко-бирюзовом, накалившимся небом казались похожими на спёкшийся сахар — серый, в ярких проблесках витражей. Окон, в хаотическом порядке разбросанных по стенам, оказывалось много — маленьких, щелевых, более похожих на амбразуры дзотов. На вершинах башен на прикрытых крышами площадках, как на смотровых вышках, стояли люди. Возле колокола дежурил звонарь, чья тень периодически моталась в сплетении канатов.
Алиса смотрела в сторону монастыря хмуро. Солнце обливало его блестящим серым, но ей казалось, что она точно, до единого штришка видит его в цвете, словно сам он был нарисован как лубочная церквушка на витраже ещё большего здания. А то, в свою очередь — на окне другого. И так дальше, дальше, пока не растворялось в знакомом витраже, где красные линии складывались в клинописный иероглиф «дом». Но, чтобы дойти до него, нужно было разбить все стёкла зданий…
— Стены в полтора метра ширины у основания. Выше, конечно, тоньше, — неторопливо сообщал Александр, указывая на здание. — Из линий защиты видна только ограда с дежурными монахами, — ветхая, соплями перешибёшь, но это только иллюзия. Посмотрите туда, йахас…
Даниил переместился, не позволяя стёклам бликовать в сторону монастыря.
— Гнездо, — задумчиво покусал бет губу.
— Вот там и там — аналогично, — аккуратно, не высовываясь, указал Александр на старые островки лесопосадки вдоль линии ограды. — Стрелки простреливают все сектора. И на световом барабане иногда замечали движуху — оттуда прекрасный должен быть обзор, наверняка, сидит снайпер. А вон там, видите? Кроме массы мелких дверей у ограды двое больших ворот — главные, понятно, для въезда грузовиков и всяких торжеств. А второй проход подходит почти напрямую к стенам здания.
— Гараж лимузинов? — флегматично предположила Алиса, укладывая острый подбородок на кулачки и болезненно прикрывая глаза от солнца.
— Скорее, зенитка, — хмуро отозвался Даниил.
— БТРы, — улыбнулся Александр.
С момента воскрешения он заметно набирал силу, становясь, словно заряженным эмоциями от йахов, от самой чести, что выпало сопровождать их до монастыря и служить первым среди равных.
— Не слабо, — одобрительно кивнул Даниил. — Что у них ещё в запасе?
Александр, тут же с готовностью кивнул:
— Вертолёт на скрытой площадке за складскими помещениями и мотогруппа на дюжину машин.
— И, конечно, все — храмовники?
Александр кивнул:
— Тут база по переподготовке. Бойцы прибывают волнами. Иногда всего несколько десятков бойцов, иногда до сотни доходит.
— Сколько сейчас известно?
— Нет.
— Кроме храмовников кто-нибудь есть?
— Само монашеское братство, которое их обеспечивает. Инквизиторы, конечно. Ну и профессиональная военчасть поблизости. Вон там, за холмами, начинается их территория. Пехота, десяток боевых машин, артиллерия ещё пару лет назад пристреляла зону перед главным входом.
— Ясно, — Даниил повёл биноклем в сторону: — А там что? Где водохранилище.
— Почти вертикальный скальный обрыв. На стенах дежурные. А вон по той пологой деревянной тропинке, — видите? — они спускаются к лодкам. Станция у них своя — с пяток скоростных катеров. Бегом с боекомплектом звено храмовников из здания спускается за четыре с половиной минуты.
— Неплохо, — прикинул Даниил.
Александр усмехнулся:
— Это мы ещё не можем знать — в одних трусах они там гуляли или уже снаряжённые!
Даниил кивнул, а Алиса проворчала, отворачиваясь:
— Храмовники — всегда храмовники. Старые воины инквизиции спать ложились только собранными к ночному бою. И бегают они так, что не всегда уйдёшь…
Растерявшись, Александр склонил голову перед йахасой, а Даниил усмехнулся, отползая назад от естественного вала овражка и скрывая линзы бинокля в футляры:
— Аля, ты, кажется, готова идти на попятный?
Она тоже скатилась вниз и мрачно посмотрела на товарища:
— Я хочу, чтобы ты не обольщался. Ты видел храмовников всего пару раз и не представляешь, на что они способны.
Улыбка на лице Даниила дрогнула, скривившись в кошачий оскал. С угрожающей лаской в голосе он прошептал:
— Это пусть они не обольщаются. Они ещё не видели пары истинных йахов, которым хочется рвать.
