Когда я сегодня смотрю на эту культовую фотографию, я вижу молодых людей, с восторгом ожидающих будущего. Когда-то в Бостоне мы с Биллом искали большого дела, не подозревая, что найдем его в отдаленном городке на юго-западе. Теперь у нас была настоящая команда и ясное представление, куда двигаться. За четыре года мы проделали большой путь.
Если внимательно рассмотреть фото, видно, что почти все улыбаются. Снимок передает царивший тогда дух. Когда я рассказываю о первых годах Microsoft, трудно объяснить, как весело было тогда. Даже с невообразимыми рабочими сменами и спорами мы жили полной жизнью.
Мне пришлось уехать на две недели раньше остальных, чтобы разобраться с большим компьютером, который мы купили для развития нашего программного обеспечения. Я изучил карту и увидел, что кратчайший путь проходит через Юту и Айдахо, но не позаботился узнать прогноз погоды. Когда я добрался до Четырех углов, снег валил стеной. Заднеприводная «Монза» все время норовила пойти юзом. В какой-то момент (я как раз слушал Earth, Wind & Fire) я совсем съехал с дороги и перепугался насмерть.
Я привык бороться с неприятностям. Я надел цепи на колеса. К тому времени, как я добрался до горного участка между Ютой и Айдахо под названием Перевал Мертвеца, шоссе покрылось сплошной ледяной коркой. Я проезжал мимо грузовиков, или соскользнувших с дороги, или свернувших на боковой съезд. Человек более благоразумный повернул бы назад. Но я упрямо ехал по горной дороге, наполовину уверенный, что вот-вот пробью ограждение.
Когда я наконец добрался до Сиэтла (потратив примерно неделю), я сообщил оставшимся, чтобы они ехали через Калифорнию. Все добрались благополучно, кроме Билла. Говорили, он получил три квитанции за превышение скорости, причем две – от одного и того же копа.
Глава 9
SoftCard
Я купил свой первый дом – четыре спальни, современная разноуровневая планировка – в Белвью, пригороде Сиэтла. Дом примыкал задней стеной к лесу и шел в комплекте с лесными мышами. В доме были большие венецианские окна и просторная веранда, выходящая на озеро Саммамиш. Я собрал диван, установил свой проекционный телевизор, потом распаковал лазерные диски и аудиокассеты. Сестра приехала вместе со мной и осталась ненадолго, и я чувствовал себя снова дома. Я сменил свою «Шеви Монзу» на маленькую черную «Мазду RX-7», шуструю и легкую, которая довозила меня к домашней пище в родительском доме за полчаса. Жизнь была прекрасна.
Получив на несколько дней наш офис в центре Белвью в единоличное распоряжение, я запустил новехонький 2020 – самый маленький мейнфрейм фирмы DEC. Для Microsoft эта покупка была, с одной стороны, обрядом посвящения, а с другой – ключом к повышению производительности: больше не надо делить время со школьниками, больше не надо ждать, если какая-то операция монополизирует всю машину или вызовет аварию. Наше новое место напоминало прежнее в Альбукерке и находилось на восьмом этаже десятиэтажного здания, принадлежавшего Старому национальному банку. Мы расширились – вместо десяти офисов стало пятнадцать; было большое фойе для посетителей. Но по коридору еще приходилось ходить гуськом, протискиваясь между ящиками с прибывающей аппаратурой. Наши с Биллом офисы находились рядом; у нас был один секретарь на двоих.
В апреле 1979 года наш интерпретатор Бейсика стал первой программой для микропроцессора, чьи продажи превысили миллион долларов. Нашими клиентами стали более 300 000 пользователей в США и за границей; Бейсик был установлен на большем числе машин, чем любая другая программа. Но мы не почивали на лаврах. Куча 8-битных компьютеров, часто – опытные образцы, ожидала на столах у программистов. Мне нужно было перенести Бейсик на каждый из них, чтобы укрепить господство Microsoft в языках высокого уровня.
Если компания – производитель компьютеров использовала не наш Бейсик, мы анализировали его, чтобы проверить, не украли ли они наши охраняемые авторским правом коды. Если подозрения подтверждались, обычно хватало сердитого письма или двух. Если коды принадлежали другой компании, мы настаивали, что этот Бейсик и наш – земля и небо. Так оно и было, поскольку мы не прекращали добавлять новые функции и развивать программу.
Убежденный, что наше будущее – в 16-битном мире, я начал работать над автономным Бейсиком для 8086-го процессора с Бобом О’Риаром, ветераном воздушных войск, который, по сути, стал моим заместителем по развитию. Работали по-прежнему «вслепую», поскольку первый 16-битный компьютер еще не появился. В мае мне позвонил Тим Паттерсон из местной компьютерной компании Seattle Computer Products (SCP). Он собрал прототип компьютера с 8086-м чипом, установленным на плате процессора, и искал программу, чтобы его проверить. Я сказал ему:
– Везите. У нас есть кое-что, что должно работать.
Тим мне очень понравился; такие люди, засучив рукава, зарываются в самые запутанные задачи. После недели кропотливой отладки и компьютер, и программа успешно сдали экзамен. Это было полезное сотрудничество, которое в дальнейшем вылилось в очень важный альянс.
Заблаговременная работа для 8086-го – только один пример того, как мы стремились оставаться первыми в условиях постоянного ускорения. Мы боялись, что нас кто-нибудь обойдет. В первые годы в Сиэтле меня преследовал один и тот же сон: мы с Биллом – в кабине бомбардировщика B-17 и пытаемся удержать самолет в страшной болтанке. Мы ни разу не разбились, но ни разу не восстановили управление полностью. И некуда было деваться. Мы были намертво пристегнуты ремнями.
Японский рынок бурно развивался, во многом благодаря Кадзухико (Каю) Ниси, нашему колоритному представителю в Восточной Азии. Кай издавал ряд глянцевых компьютерных журналов, которые успешно дополняли его неустанные усилия в интересах Microsoft. В августе 1979 года, когда он выцарапал крупный контракт с NEC, мы с Биллом отправились в Японию, чтобы помочь Каю развернуть бизнес. Я впервые оказался за пределами Северной Америки; все было для меня в новинку – от матрацев-футонов с деревянными подголовниками вместо подушек до разноцветных тарелок суши и горшочков с кипящим шабу-шабу.
Сначала мы отправились в Кобе, где родители Кая держали частную школу для девочек, с открытым бассейном во дворе. Там стояли две вышки для прыжков – трехметровая (для меня более чем достаточно) и десятиметровая. Стайка учениц на перемене наблюдала, как Билл карабкается на самый верх. Он прыгнул солдатиком, и девчонки взвизгнули. Видимо, Билл вошел в воду под углом – когда он вынырнул, спереди все тело оказалось ярко-красным. Наверное, он ушибся, но это не могло остановить Билла. Он продолжал прыгать, а девчонки продолжали взвизгивать.
На скоростном экспрессе мы добрались до Токио, где обнаружили новшество, еще не дошедшее до Соединенных Штатов: компьютерный «гипермаркет». Поселившись в отеле «Окура», я заказал в номер гамбургер с горчицей и сразу откусил большой кусок. Рот словно охватило огнем. Я жадно ловил воздух, а Билл смеялся надо мной. Здесь даже горчица была другая.
Мы направлялись на нашу первую встречу; лифт остановился, и вошла пара: длинноволосый парень в очках с толстыми стеклами и японка с волнистыми черными волосами. Неужели Джон Леннон и Йоко Оно? Я оперся на стену лифта, стараясь держаться непринужденно, и по невнимательности нажал кнопку промежуточного этажа. Лифт остановился, двери открылись, и парень в очках сказал:
