Я позвонил Роду Броку, владельцу Seattle Computer Products, чтобы обговорить условия лицензионного соглашения. Мы остановились на 10 000 долларов плюс 15 000 с каждой лицензии, проданной сторонним фирмам, – в сумме получалось 25 000 долларов, поскольку у нас был всего один клиент. На следующий день делегация Microsoft (Билл, Стив и Боб О’Риар) встретилась с представителями IBM в Бока-Ратоне и предложила вариант: Microsoft координирует весь процесс разработки программного обеспечения для PC. Через пять недель контракт был подписан. IBM выплачивала нам 430 000 долларов (75 000 – за «адаптацию, тестирование и консультации»; 45 000 – за дисковую операционную систему – DOS; 310 000 – за комплект интерпретаторов и компиляторов языков программирования).
Мы с Биллом намеревались отказаться от отчислений с проданных копий, если получим право свободно продавать лицензии на DOS другим производителям компьютеров – эту стратегию мы применяли с Бейсиком для «Альтаира». IBM, уже втянутая в судебные тяжбы по антитрестовскому законодательству, охотно согласилась на условия без исключительных прав. Их потом нещадно критиковали за упущенную золотую жилу, но мало кто в те дни мог предвидеть, как быстро изменится отрасль. И уж никто, даже мы сами, не знал, что сделка с IBM превратит Microsoft в крупнейшую техническую компанию своего времени, а мы с Биллом разбогатеем так, что и представить невозможно.
Оглядываясь на свою жизнь, я могу сказать, что все мои успехи были результатом подготовки и упорного труда. Да, мне повезло рано получить доступ к программированию в школе и CCC; повезло, что отец имел ключи от большой библиотечной системы; повезло найти такого партнера, как Билл, который развивал мои идеи; повезло, что вовремя встретился с Эдом Робертсом, который хотел купить то, что мы могли создать.
Но я вовсе не случайно оказывался готов воспользоваться открывшейся возможностью. IBM обратились в первую очередь к Microsoft, потому что мы раздвигали горизонты языков для микрокомпьютеров более прозорливо и упорно, чем кто-либо еще. Я оказался связан с Тимом Паттерсоном, потому что спешил разработать Бейсик для 8086-го, а позже нанял Тима участвовать в первой демонстрации SoftCard. Меня от природы тянуло к людям, которые, как и я, страстно желали узнать, что дальше, и хотели попробовать это сделать. С юности я никогда не переставал думать в будущем времени.
Одна часть моих должностных обязанностей оставалась неизменной: я всегда вел исследования. Я постоянно читал Electronic News, Computer Design и другие подобные издания, регулярно наведывался в компьютерную секцию университетской библиотеки – проверить, не пропустил ли чего. Я был очарован работой Дугласа Энгельбарта, который в 1963 году изобрел указывающее устройство и назвал его мышкой. Его работа вдохновила технологов из исследовательского центра Xerox в Пало-Альто – Xerox PARC, лаборатории, которая предсказала все основные тенденции в персональных компьютерах за десять лет или ранее (предсказания PARC были по большей части проигнорированы руководством материнской компании, которое не представляло, что с ними делать, и поэтому прошляпило возможность определять рынок персональных компьютеров).
Xerox PARC была башней из слоновой кости, окруженной рвом; все знали, что там происходят удивительные вещи, но было трудно до них добраться. Однако к концу 1970-х в нескольких журнальных статьях появилась информация о достижениях PARC. Еще до нашего возвращения в Сиэтл я прожужжал Биллу уши по поводу графического интерфейса пользователя (GUI) – средства, которое позволяет работать не с помощью клавиатуры и буквенно-цифрового дисплея, а на новых принципах интерактивности. С подключенной мышкой GUI позволит обычному человеку управлять компьютером на интуитивном уровне; возможные последствия для рынка невозможно переоценить. Microsoft была до предела занята с Project Chess, но я знал, что нам понадобится GUI – и приложения для GUI – в нашем арсенале, причем очень скоро.
Когда я показывал Биллу материалы вроде «Alto: персональный компьютер» (технический отчет Xerox 1979 года), он отвечал точь-в-точь как на мои восторги по поводу чипа 8080:
– Выглядит увлекательно. Но кто создаст аппаратное обеспечение и будет продавать его по приличной цене?
Alto представлял собой исследовательский образец, который должен был ответить на четкий вопрос: что можно создать, если признать закон Мура и разрабатывать, не думая о ценовых ограничениях? Однако машина стоила чересчур много для домашнего пользования. Прагматикам вроде Билла вся идея представлялась преждевременной.
Взгляды Билла начали меняться в сентябре 1980 года, когда Чарльз Симони, один из ведущих программистов PARC, пришел в Microsoft на собеседование. Билл был сильно занят, и Стив Балмер направил Чарльза ко мне. Чарльз говорил мягко, с легким венгерским акцентом. Он устал от чисто исследовательской работы и хотел разрабатывать продукты. Он представлял нас как «компанию по языкам» и приготовил несколько идей в этой области. Но меня больше интересовало, чем он занимался в PARC. Я пролистал его резюме и обалдел.
Два месяца назад, в служебной записке в исследовательский отдел Microsoft, я настаивал на разработке «текстового редактора, который превосходил бы все остальные по функциональности, легкости использования и способности к адаптации». Сейчас я держал в руках именно такой редактор или, по крайней мере, его подробное описание. Чарльз возглавлял группу разработки Bravo, первого текстового редактора с функцией WYSIWYG (что видишь, то и получаешь) и с использованием пропорциональных шрифтов. В отличие от своих предшественников, например WordStar, Bravo представлял текст на экране в точности так, как он появится на отпечатанной странице. Хотя я сначала ухватил не все технические подробности, было ясно, что перед моими глазами – будущее программирования текстовых редакторов и человек, который может нас туда проводить.
Второй раз Чарльз пришел после беседы с руководителями Xerox, которые очень хотели его удержать. Видимо, мы что-то сказали правильно, потому что он решил работать с нами.
– Контраст был слишком разительный, – объяснил он позже. – У нас была старая компания в старой отрасли, которая катится под гору, не видя дороги. Дело не в том, что они не знали ответов. Это нормально. Но они не знали вопросов.
Решение Чарльза потрясло его коллег из PARC, которые не могли поверить, что он уходит в подозрительную программную компанию (шесть лет спустя наши две компании на рынке поменялись местами; а к концу 2010 года Xerox стоил 15 миллиардов долларов – примерно 7 % от стоимости Microsoft).
Осенью, еще до того, как мы окончательно оформили соглашение, Чарльз пригласил меня в лабораторию в Пало-Альто на демонстрацию. Когда он сел перед Alto и запустил его, я поразился. Одно дело – читать о настоящем прорыве, а другое – видеть его своими глазами. Теперь я понимал, что ощущали люди на энгельбартовской презентации в 1968 году: как будто перенесся на транспортере в будущее.
Строго говоря, Alto не был микрокомпьютером, потому что работал не на микропроцессоре. Но для своего времени он был очень компактен: шкаф, в котором умещались центральный процессор и жесткий диск, не превосходил размерами комнатный холодильник. Настольная часть состояла из клавиатуры и интегрированного монитора размером со стандартный печатный лист с вертикальной ориентацией. Если тогдашние коммерческие компьютеры предлагали дисплеи низкого разрешения с зелеными или янтарными символами на черном экране, Alto создавался с нуля. Пока Чарльз печатал черным по белому на графическом дисплее, я видел впервые в жизни то, что сейчас представляется само собой разумеющимся для текстового редактора: полужирный шрифт, курсив, буквы с подчеркиванием, разного размера, закругленные линии и выровненный текст. Я завороженно следил, как Чарльз «вырезает» и «вставляет» фрагменты документа. Xerox PARC не перехваливал Alto. Компьютер точно представлял изящество ручной работы, но с цифровой легкостью и скоростью.
