И в тот же момент сквозь меня, подобно призрачному удару, прошло нечто. По спине поползли мурашки. Зашептала та часть моего мозга, которая не имела никакого отношения к автомобилям, водопроводу и цивилизации, та часть, которая знала, как вопить, кричать, и драпать, которая вообще не мыслила. Что-то было неправильно. Здесь присутствовало нечто зловещее – не просто опасное, а именно зловещее.
Я ждала, что чувство усилится, но все прошло. Исчезло, подобно неприятному воспоминанию, возможно, это значило, что я коснулась каких-то чар – или, скорее, остатков заклинания, неприятного и отталкивающего.
Никто не станет вызывать что-то настолько злое без защитного круга силы либо для колдуна, который будет в нем стоять, либо для зверя, которого заключат внутрь. Я осмотрела землю, но везде была только кровь. Кровь не образовывала круга. Были только беспорядочные брызги, никакого рисунка.
Я знала, что здесь не будет ничего настолько очевидного. Для полиции не характерен творческий подход, хотя все начинает меняться: ты не можешь долго быть копом и не начать искать магических знаков, когда происходит подобное сверхъестественное дерьмо.
Картина казалась нетронутой. Но это не значило, что она была такой. Если кто-то действительно хорош в магии, он легко может заставить вас чего-то не заметить. Мнимая невидимость. Люди этого не могут. Физика есть физика. Свет падает на объект и отражается. Но можно сделать так, что глаза отказываются видеть, вы смотрите на что-то, а разум это не фиксирует. Все равно, что несколько дней искать ключи от машины, которые лежат на виду.
Я села перед телом на корточки. У меня не было с собой комбинезона, который я обычно надевала, выезжая на место убийства, когда мне не хотелось испачкать джинсы кровью. Я все еще обнимала себя за плечи. Здесь было что-то, не предназначенное для наших глаз. Но что?
– Мы нашли бумажник. Вы хотите узнать, кто это? – обратился ко мне Хендерсон.
– Нет, – отказалась я, – нет.
Я не была таким уж умником. Я просто не хотела знать имя того, что лежало у моих ног. Небольшая уловка – превращение тела в «это». «Это» не было реально. Всего лишь то, что нужно изучить, исследовать. «Это» никогда не было живым. Все остальные мысли заставили бы меня блевать на протяжении всего осмотра. Со мною это произошло только один раз – пару лет назад. Дольф и все остальные так и не дали мне этого забыть.
Глаза были вырваны из глазниц и застыли на щеках потемневшими комками. Длинные волосы как штукатурка закрывали одну сторону лица, приклеившись к плечу. Возможно, они были белокурыми, но это трудно было определить из-за впитавшейся в них крови. Длина волос навела меня на мысль, что это могла быть женщина. Взгляд скользнул вниз и уткнулся в остатки одежды. Все, что осталось от блузки – обрывок ткани под рукой. Одна грудь была оторвана. Другая напоминала сдутый воздушный шарик, как будто что-то сожрало плоть внутри, подобно ребенку, высасывающему начинку из пончика.
Даже для меня это сравнение было неудачным. Мне пришлось встать и отойти прочь, резко выдохнув. Я отошла и остановилась около одного из окружавших поляну деревьев. Я глубоко дышала, и аромат смерти стал ощутимей. Сладкий, сладкий запах скользил по моему языку и обволакивал горло до тех пор, пока я не сглотнула. Запах скользнул вниз, а мой утренний кофе отправился вверх.
Меня утешили только два факта. Во-первых, прежде чем меня вывернуло, я сумела отойти от кровавой картины. Во-вторых, мой желудок был почти пуст. Возможно, это было одной из причин, благодаря которой я перестала есть завтраки. Слишком много утренних осмотров трупов последнее время.
Я опустилась на колени в сухие листья и почувствовала себя лучше. Меня давно не покидало самообладание на месте убийства. По крайней мере, здесь не было Зебровски, чтобы подколоть меня по этому поводу. Но меня это даже не беспокоило. Было ли это признаком зрелости?
Позади раздались мужские голоса. Говорил, почти вопил, шериф Уилкс.
– Она штатская! Ее здесь быть не должно! У нее даже нет лицензии для работы в этом штате.
– Главный здесь я, шериф. И я решаю, кто остается, а кто уходит, – Хендерсон не кричал, но еле сдерживался.
Я обхватила ствол дерева, чтобы встать, и в руке появилось такое сильное покалывание, что она занемела. Я стояла, а что-то отталкивало меня от дерева, чуть ли не отбрасывало, но я держалась на ногах. Я внимательно осмотрела гладкий ствол. Приблизительно в восьми футах от земли в коре дерева была вырезана пентаграмма. В углублениях темнела кровь. На фоне темно-серой коры засохшая кровь была почти незаметна, но здесь были и чары. Так, чтобы никто не заметил. Даже я. Я увидела метку, только коснувшись дерева. Как иллюзия – стоит увидеть ее раз, и вы уже знаете, в чем трюк.
Я осмотрела другие деревья, и на каждом была вырезана кровавая пентаграмма. Это был круг силы, защитный круг, образованный кровью и самой землей. Виккане – ведьмы – могли использовать свою силу во зло, если были готовы заплатить соответствующую цену судьбе. Нет разницы, что вы творите, добро или зло, все возвращается сторицей. Но даже колдун, творящий зло, не стал бы делать метки на коре. Использовать деревья, землю, собственную кровь для вызова? Это могло означать нечто неуправляемое, стихийное. Силы стихий могли быть ужасными. Но они не несли зло. Стихии могли гневаться, если их потревожить, но не были злыми, скорее – сердито-нейтральными. Однако, пересекая круг, я ощутила дуновение Зла. Зла с большой буквы. На свете не так много противоестественных существ, которым можно присвоить такое определение.
– Капитан Хендерсон, – позвала я. Мне пришлось повторить это дважды, прежде чем они перестали грызться, и обратили на меня внимание.
Они оба смотрели на меня. Ни один из них не выглядел дружелюбно, но, по крайней мере, я знала, на кого они злились: друг на друга. Местным копам не нравится, когда кто-то вмешивается в их сферу деятельности. Для местной полиции естественно недолюбливать чужаков. Но я знала, что Уилкс защищал не только свою сферу влияния. Должно быть, он был в бешенстве от присутствия здесь настоящих копов. Но сейчас было не время для выяснения отношений. Доказательств у меня не было. А обвинение в коррупции одного полицейского имеет тенденцию задевать и других копов.
– Вы видите пентаграммы на деревьях?
Вопрос был достаточно необычным, чтобы они перестали ругаться и обратили внимание на меня. Я ткнула пальцем в пентаграмму, и, как при любой хорошей иллюзии, как только я показала, они смогли ее увидеть. Король-то голый…
– И что? – буркнул Уилкс.
– А то, что здесь был круг защиты, круг силы. Кто-то вызвал нечто, чтобы ее убить.
– Метки могли быть нанесены за несколько дней до этого, – заметил Уилкс.
– Проверьте кровь на пентаграммах, – предложила я. – Это будет не ее кровь, но кровь будет свежей.
– Почему не ее? – спросил Хендерсон.
– Потому что они использовали кровь, чтобы запечатать круг. У них должна была быть кровь до смерти жертвы.
