Бросив файрстар на пол, я поднялась на ноги, держась за подоконник. Я понимала, что Ричард не даст ей меня убить, но я также понимала, что она собирается меня покалечить. Однажды я уже бросила вервольфа через окно. Тогда драка на этом закончилась. И это было единственное, что пришло мне в голову. Конечно, Роксане придется мне посодействовать и броситься на меня, как законченному маньяку, чтобы подставиться под такой бросок. Если только она приблизится ко мне медленно, ничего не выйдет.
И она двинулась ко мне медленно, прихрамывая, убыстряя темп. Мой план провалился, а новый все не вырисовывался. Я знала только одно: если она заденет меня своими когтями или клыками, то в следующем месяце я стану настоящей лупой. Бег времени стал прозрачным: медленным и быстрым одновременно, плавным и сверкающе стремительным. Я успела подумать о нескольких вариантах своих действий, но у меня не хватило бы времени воплотить ни один из них. Оставалось только попытаться.
– Без когтей, Роксана, без когтей! – закричал Ричард.
Не думаю, что она его услышала. Она налетела на меня со своими чудовищными когтями, и я поднырнула под ее движущуюся руку. Я увернулась от удара, который было невозможно разглядеть, увернулась, будто знала, где она окажется в следующий момент. Это был Ричард, наши метки, но они же и сбивали меня с толку, это все было для меня слишком новым, чтобы использовать в драке. У меня получалось пользоваться этим, чтобы уворачиваться, но и только.
В конце концов, я оказалась спиной на полу, целясь в нее из файрстара. Она снова летела на меня со своими когтями и клыками, и особого выбора у меня не оставалось.
Распахнулась дверь, и я услышала крик Верна:
– Роксана! Нет!
Я почувствовала, как его сила обрушивается на комнату, как крышка на кипящий котелок, набрасывается на жар, пытаясь удержать его, связать, но не справляясь.
Неожиданно оказалось, что на Роксане, пытаясь оттащить ее от меня, висят Бен с Роландом. Если Верн приказал им это сделать, то я этого не слышала. Роксана вырывалась, раздирая им руки в кровь, но они терпели.
Верн снова закричал:
– Я соврал, Роксана! Я соврал. Она не предлагала мне себя.
Роксана замерла в руках вервольфов и с трудом выговорила наполовину человеческими губами:
– Что ты сказал?
Через открытую дверь вплыла Люси и встала рядом с Верном. Она закрыла дверь и прислонилась к ней, продолжая улыбаться и явно наслаждаясь представлением.
– Я сказал, что соврал, – повторил Верн. – Я уже стар, а ты красива, сильна и на тридцать лет меня младше. Я сказал тебе, что она укусила меня и предложила себя. Это не так.
Роксана обмякла в захвате у своих истекающих кровью телохранителей. Можно было почувствовать, как ослабло напряжение, а вместе с этим – ее тело. Ее лицо, руки – все менялось, пока она, наконец, не стала снова человеком. Из носа, куда я ее пнула, текла кровь.
– Можете меня отпустить, – сказала она тихо. – Я ее не трону.
Они не пошевелились. Только посмотрели на Верна.
– А как насчет меня, дорогая? – спросил он. – Меня ты тронешь?
– Доберемся до дома, и я все дерьмо из тебя вытрясу, но не здесь и не сейчас.
Верн улыбнулся. Роксана улыбнулась ему в ответ. И улыбки были одинаковые. В них было больше, чем вожделение, хотя присутствовало и оно. Это был взгляд, которым обмениваются пары, нечто вроде тайного языка. Взгляд, который не допускал чужого понимания, да и вообще не мог быть объяснен.
Я посмотрела на Ричарда.
– Они еще большие психи, чем мы.
Он улыбнулся мне, и от этой улыбки я согрелась от макушки до самых найков. Я улыбнулась в ответ, и меня как током ударило, когда я поняла, что у нас тоже был свой тайный взгляд. Боже, как же я по нему соскучилась.
В комнату в своих туфлях на платформе, пурпурных коротеньких шортиках и сиреневом лифчике, который, видимо, лифчиком не являлся, прошествовала Люси. Она плавно склонилась к Ричарду, скользнув руками по его плечу.
– Он оставил меня ради тебя, дорогуша, – сказала она слишком сладким для такой злости в глазах голосом.
Я посмотрела на Ричарда.
– Не думаю, что он бросил тебя из-за меня.
Оттолкнувшись от Ричарда, она встала прямо передо мной. У меня в руке был пистолет, и я решила, что пока я в безопасности. Метки с Ричардом ослабли, отступили и сменились осознанием того, что мы опять пара. А это я ценила чертовски больше, чем метки.
– Я могу делать для него в постели такое, чего твое человеческое тело не сможет никогда. Я могу принять в себя всю его силу до капли, выдержать любой удар, и это так приятно. Со мной не надо сдерживаться, быть нежным, осторожничать.
Последнее почти попало в цель, и только это слегка оправдывает то, что я ответила:
– Да ну, Люси, вот уж не знаю. Он провел со мной всего одну ночь и бросил тебя, как прошлогодний снег. Либо ты не такая уж хорошая подстилка, либо я просто лучше.
У нее вытянулось лицо, глаза распахнулись, и на секунду я испугалась, что она заплачет. Мне не хотелось, чтобы она плакала. Это все испортит и заставит меня почувствовать себя дрянью.
Закрыв лицо руками, Люси отвернулась. Проклятье.
Я беспомощно посмотрела на Ричарда. Судя по его лицу, он был от меня не в восторге. И я не могла его в этом винить.
Я не увидела, как Люси развернулась, я это почувствовала. Я почувствовала движение воздуха, когда она крутанулась, и ее рука врезалась мне в лицо. Опять было ощущение полета, но если я и коснулась пола, то этого уже не помню.
41
Выйдя из забытья, я оказалась в темноте, пропитанной запахом чистых простыней. Моргая, я некоторое время рассматривала странные окна и льющийся сквозь них на пол лунный свет. Комнату я не узнавала. И стоило мне только понять, что я нахожусь там, где ни разу до этого не была, меня, подобно воде, тут же наполнило напряжение. Я услышала, что рядом кто-то есть, и от этого уровень напряжения поднялся еще на одно деление. Попытавшись лежать тихо, я знала, что мое дыхание все равно изменилось. Будь это люди, они бы скорее всего не заметили, но последнее время вокруг меня было не много людей.
– Анита, это Дамиан.
Повернувшись на правую сторону, я почувствовала боль. Правая рука от кисти до середины предплечья была забинтована. Болело не сильно, но я никак не могла вспомнить, как повредила руку. Вампир сидел на стуле у двери. В темноте его длинные красные волосы выглядели странно, бледно-коричневыми. На нем был жилет и брюки от красивого, наверняка сшитого на заказ, делового костюма. Костюм мог быть черным, синим или даже темно-коричневым. На фоне темной одежды бледная кожа почти светилась.
– Сколько времени? – спросила я.
– Здесь только ты носишь часы, – ответил он.
