– У тебя в домике есть аптечка? – спросила она.
– Нет, – покачала я головой.
– У меня есть в одном из чемоданов, – сказала Шерри.
– Я принесу, – предложил Джейсон и направился к двери.
– Стой, – сказала я. – Джамиль, сходи с ним. Не хочу, чтобы сегодня схватили еще кого-нибудь.
Спорить никто не стал. Первый раз. Вервольфы просто пошли к двери. Дамиану пришлось подвинуться, чтобы выпустить их наружу. Он закрыл дверь и прислонился к ней. Его глаза горели глубоким темно-зеленым, словно изумруд, огнем. Бледная кожа почти просвечивала: признак, который выдавал вампа, постепенно терявшего свою человеческую сущность. Сильные чувства – страх, вожделение, гнев – делают такое с более слабыми вампирами.
Я перевела взгляд на Ашера. Он был… нормальным. Он стоял у кровати, красивый, трагичный, с пустым невозмутимым лицом. Выражение было совсем как у Жан-Клода, когда тот что-то скрывал.
– Я думала, Колин либо атакует нас прямо, либо оставит в покое, – сказала я. – А о таком дерьме никто ничего не говорил.
– Это было… неожиданно, – медленно сказал Ашер.
– Ну так объясни мне.
Оттолкнувшись от двери, Дамиан стремительно пересек комнату, каждое движение было наполнено гневом.
– Они пытали его только потому, что им это нравится. Они вампиры, но питаются больше, чем только кровью.
– О чем ты, Дамиан?
– Они питались его страхом.
Я перевела взгляд с его светящегося лица на Ашера, потом опять на Дамиана.
– Ты имеешь в виду буквально, так?
Дамиан кивнул.
– Та, что обратила меня, была такой же. Она могла питаться страхом так же, как кровью. Она днями могла питаться только ужасом, а потом внезапно захотеть крови. Но она не только питалась, она устраивала резню. Она выходила в зал вся в крови, скользкая от нее. Потом она заставляла меня…
Его голос затих. Он посмотрел на меня, и я увидела, что в его глазах горит уже неприкрытый зеленый огонь, словно его сила разъедала кость глазниц.
– Я почувствовал это, когда мы встретили Колина. Почуял. Он такой же, как она. Ночная фурия, мора.
– Что еще за черт эта твоя ночная фурия или мора? И что значит, ты встретил Колина? Я думала, вы спасли Натаниеля.
– Нет, они сами нам его отдали, – сказал Ашер. – Если бы мы его не увидели, послание не было бы доставлено.
Нас прервала Шерри.
– У него пропадает пульс, а кожа совсем холодная. У него шок. Порезы на груди поверхностные. Даже два укуса вампиров за одну ночь не должны были вызвать шока. Мы быстро исцеляемся.
– Там есть третий укус, – сказал Ашер.
При всем, что происходило, его голос звучал абсолютно спокойно, словно его это не касалось.
Шерри осмотрела Натаниеля, затем дотронулась до его бедра и развела ему ноги.
– Конечно же, бедренная артерия. Почему кожа около обоих укусов изменила цвет? – она дотронулась до внутренней поверхности его бедра. – И он очень холодный.
Натаниель снова скорчился. Отпустив мою руку, он потянулся ко мне, словно просил его обнять. Он схватил меня за предплечье и рубашку. Глаза у него были дикие.
– Болит!
– Где болит? – спросила я.
– Укусы заражены, – сказал Ашер.
– Что значит, заражены?
– Считай, что это яд.
– Он оборотень, у них иммунитет к ядам, – возразила я.
– Но не к этому, – сказал Ашер.
– Что это за яд? – спросила Шерри.
В дверь постучали, и Джейсон крикнул:
– Это мы.
Дамиан посмотрел на меня. Огонь в глазах утих до спокойного сияния, а кожа вернула себе молочное совершенство, которое проходило за нормальное.
Я кивнула.
Он открыл дверь. Вошел Джейсон с аптечкой побольше размером, чем некоторые дорожные сумки. Похоже, в другой жизни Шерри была герл-скаутом. Подобно темной грозной тени, за Джейсоном последовал Джамиль.
– Яд, от которого не поможет ничто из этой маленькой сумочки, – сказал Ашер.
Я уставилась на него, вдруг поняв, что он только что сказал.
– То есть он, скорее всего…
Я не могла даже произнести это вслух.
– Умрет, – закончил за меня Ашер тем же абсолютно спокойным, мягким и будничным тоном, которым он пользовался с тех пор, как вошел в домик.
Я поднялась, несмотря на то, что руки Натаниеля цеплялись за меня. Я посмотрела на Шерри, и она подошла, чтобы помочь мне освободиться. Я собиралась сказать Ашеру то, что не должен был слышать Натаниель. С другой стороны на кровать забрался Зейн, и Натаниель схватился руками за него. Его скрутила еще одна судорога. Позволяя ему со своей немалой силой сжимать их руки, Зейн и Шерри удерживали Натаниеля на кровати. Пока его колотило, леопарды смотрели на меня. Зейн и Шерри смотрели на меня. Я была их Нимир-ра, их королевой. Я должна была защитить их, а не втягивать в такое дерьмо.
Отвернувшись от их укоряющих и ждущих глаз, я потащила Ашера к двери.
– Что значит – он умрет?
– Ты видела вампиров, которые гниют и изменяют свою форму?
– Ага. И что?
– Один из таких укусил Натаниеля.
– Меня тоже кусал один такой. И Джейсона. С нами ничего подобного не было.
Я оглянулась и увидела, как Джейсон держит Натаниеля за руку, а Шерри принялась промывать раны на груди. Хотя не думаю, что перевязка могла тут помочь.
К нам подошли Джамиль и Дамиан. Мы стояли кругом и говорили, пока Натаниель кричал.
– Это один из самых редких талантов, – сказал Ашер. – Я думал, что им обладает только Морт д’Амур, Возлюбленный Смерти, член совета. Колин старательно выбрал свое послание. Порезы нанесены с расстояния, одной только силой.
– Жан-Клод не мог наносить раны на расстоянии, – сказала я.
– Нет, и никто больше не может заразить разложением от укуса. Никто в этой стране.
– Разложением, говоришь? – вмешался Джамиль. – А что это точно значит?
К нам подошла Шерри, держа в руках белые марлевые салфетки. На бледной коже ярко выделялись веснушки. Салфетки были в желто-зеленом гное.
– Вот это выходит из ран на груди, – сказала она спокойно. – Что это, черт возьми, такое?
Мы дружно посмотрели на Ашера, даже Дамиан. Но вслух это сказала я.
– Он гниет. Разлагается, хотя сам еще жив.
Ашер кивнул.
– Разложение у него в крови. Оно будет распространяться, и он будет гнить.
Я посмотрела на кровать. С Натаниелем тихо и мягко говорил Джейсон, гладя его по голове, словно успокаивал больного ребенка. Зейн смотрел на меня.
