– Должно же быть что-то, что мы можем сделать, – сказала я.
Лицо Ашера было таким же непроницаемым, как всегда. Одно из воспоминаний Жан-Клода об Ашере пронзило меня так остро, что у меня закололо кончики пальцев. Это было не воспоминание о каком-то событии. Я просто узнала осанку Ашера. Я знала язык его тела до мелочей, которые можно изучить только за годы общения. За большее число лет, чем было мне самой.
– Ты что-то скрываешь, Ашер? – спросила я.
На меня смотрели светлые-светлые пустые невозмутимые глаза в обрамлении потрясающих золотых ресниц, похожих на блестящее кружево. Он улыбался. В улыбке было все, что должно было быть: радость, чувственность, приглашение. И эта улыбка пронзила мне сердце, как клинок. Это лицо я помнила целым и совершенным. Я помнила, как от этой улыбки у меня перехватывало дыхание.
Я тряхнула головой, и движение помогло: воспоминания вытряслись. Они померкли, но это не изменило того, что я видела, что я знала.
– Ты ведь знаешь, как его спасти, правда?
– Как сильно ты хочешь его спасти, Анита?
Теперь его голос был равнодушным, почти злым.
– Я привезла его сюда, Ашер, и он попал в беду. Я же должна его и защитить.
– А я думал, это он должен был исполнять роль твоего телохранителя, – заметил Ашер.
– Да он ходячая пища, Ашер. Сам знаешь. Натаниель даже за себя заступиться не может.
Ашер тяжко и долго вздохнул.
– Натаниель – pomme de sang.
– Что, черт возьми, ты имеешь в виду?
– Это означает “яблоко крови”. В Совете так называют добровольных доноров.
Закончил Дамиан:
– А вампир, который пьет из pomme de sang,обязан защищать его, как пастух ограждает овец от волка.
Пока говорил, Дамиан смотрел на Ашера. И взгляд у него был не добрый. Они точно были насчет чего-то не в ладах, но сейчас не время это выяснять.
Я дотронулась до руки Ашера. Она была мертвой, словно деревянной. Он отстранился от меня, от комнаты, от того, что здесь происходило. И собирался позволить Натаниелю умереть, даже не попытавшись ему помочь. Неприемлемо.
Я заставила себя взяться за его деревянную руку. Ненавижу, когда Жан-Клод такой. Это напоминало о том, кем он был, и кем – не был.
– Не дай ему умереть, только не так. Пожалуйста, mon chardonneret.
Услышав прозвище, которым пользовался Жан-Клод много лет назад, Ашер подскочил так, будто я ему врезала. Дословно эти слова переводились как “мой щегол”, что на любом другом языке это звучит довольно глупо. Но вид у Ашера был далеко не глупый. Он был в шоке.
– Уже лет двести меня никто так не называл.
Его рука под моими пальцами расслабилась, потеплела и снова стала казаться живой.
– Я нечасто о чем-то прошу, но об этом я умоляю.
– Он так много для тебя значит? – спросил Ашер.
– Он жертва для всех, Ашер. Хоть кому-то не должно быть на него наплевать. Пожалуйста, mon…
Он накрыл мои губы пальцами.
– Не повторяй, Анита. Не говори так, пока это не будет идти от сердца. Я спасу его, Анита. Для тебя.
У меня возникло ощущение, что я что-то пропустила. Я помнила прозвище, которое дал Ашеру Жан-Клод, но не могла вспомнить, почему Ашер так боялся попытаться исцелить Натаниеля. И пока я любовалась, как он идет к кровати, как его золотые волосы будто роскошная сверкающая вуаль струятся по плечам, эта мысль не давала мне покоя.
Ашер протянул руку Дамиану.
– Давай, брат мой, или знаменитая храбрость викингов тебя подвела?
– Я рвал на части твоих предков еще до того, как ты стал проблеском в глазах своего пра– прадеда.
– Черт, а это ведь опасно, да? – очень вовремя спросила я.
Ашер опустился на колени рядом с кроватью. Он оглянулся на меня, и, скрывая ее, на обезображенную часть лица скользнули золотые волосы. Само золотое совершенство, стоящее на коленях, горько улыбнулось.
– Мы можем вобрать разложение в себя, но если у нас не хватит сил, оно охватит нас, и тогда умрем мы, но твой драгоценный верлеопард будет жив в любом случае.
Дамиан опустился на пол с другой стороны кровати, оттеснив Зейна с места у изголовья Натаниеля. Натаниель перестал кричать. Только лежал неподвижно, кожа побледнела и блестела от пота. Дыхание было неровным и поверхностным. Раны на груди сочились гноем. По комнате плыл пока слабый, но усиливающийся запах. Укус на шее был целым, но кожа приобрела темно-зеленый цвет, словно на ней был огромный и глубокий кровоподтек.
– Ашер, – позвала я.
Скользя рукой по обнаженному бедру Натаниеля, он посмотрел на меня.
– Дамиан не мастер.
– Я не смогу спасти твоего леопарда один, Анита. Кого ты выбираешь? Кем готова пожертвовать?
Я посмотрела на Дамиана. Зеленые глаза снова были совсем человеческими. Свернувшись рядом с Натаниелем, он выглядел очень смертным.
– Не заставляй меня выбирать.
– Но это выбор, Анита. Это выбор.
Я покачала головой.
– Ты хочешь, чтобы я его спас? – спросил Дамиан.
Я встретила его взгляд, и не знала, что ответить.
– У него совсем слабый пульс, – вмешалась Шерри. – Если вы собираетесь что-то делать, то вам лучше поторопиться.
– Ты хочешь, чтобы я его спас? – повторил Дамиан.
В наступившей тишине раздавалось только быстрое прерывистое дыхание Натаниеля. Все смотрели на меня. Ждали, что я решу. А я решить не могла. Я почувствовала, как моя голова кивнула, словно это была вовсе и не моя голова. Но я кивнула.
Вампиры начали пить.
13
На самом деле насыщаются вампиры значительно дольше, чем это показывают в кино. Мы разбрелись по комнате и наблюдали. В комнате царила такая тишина, что пока вампиры пили, были слышны тихие влажные звуки.
Шерри стояла на коленях у изголовья кровати и регулярно проверяла пульс Натаниеля. Остальные держались на расстоянии. Я ушла на другой конец комнаты и присела на стол, изо всех сил стараясь не смотреть на кровать. Остальные слонялись по комнате, на мой взгляд, порядком растерянные и смущенные.
Ко мне подошел Джейсон и присел рядом на стол.
– Я бы ревновал, если бы не знал, что на кону его жизнь.
Я посмотрела на него, чтобы определить, не издевается ли он. Но выражение его глаз говорило об обратном. Это заставило меня все-таки взглянуть на происходящее.
Дамиан обхватил Натаниеля руками и коленями, словно баюкая его всем телом. Обнаженное тело Натаниеля частично скрывало Дамиана, рука которого прижимала грудь верлеопарда к зеленому шелку рубашки. Гной впитывался в ткань, оставляя темные разводы. Лицо Натаниеля было прижато бледной рукой к плечу вампира. Дамиан нанес укус в шею. Было видно его кроваво-красные волосы и сомкнувшиеся на ране губы. Даже с моего места можно было разглядеть, как он глотает.
