Официантка подбежала к столу и увидала расплывающуюся кровь на белой рубахе Глеба. Перевела глаза на Тамару. Та лежала рядом с Корозовым, мягко стонала, по ее кофточке тоже расплывалось кровавое пятно. Между ними на полу валялась вилка.
Девушка испугалась, всплеснула руками. Глеб лежал вниз лицом, не двигался. Официантке показалось, что он мертв. Она заскулила, кинулась к нему, встала на колени, зашептала:
— Вы чего, вы чего? Что с вами?
Рядом с Глебом завозился охранник, сбивший Корозова со стула, рывком поднялся, оглядываясь на окно. Глеб зашевелился, плечо пекло болью, рука не двигалась. Сел на полу, увидел Тамару в крови, начал понимать, что произошло. И только минуту спустя сообразил, что тоже ранен. Глянул на официантку, показал кивком на Тамару:
— Помоги ей. Ей помоги! Со мной все в порядке. Я сам.
Девушка повернулась к Тамаре, дотронулась до нее:
— А что сделать, что надо сделать? Она вся в крови. Кто-нибудь, помогите! Ее надо перевязать.
Подняла голову к залу, крикнула:
— Да помогите же, люди! Они оба ранены!
На помощь бросились другие официанты, кто-то нес аптечку. Со своих мест сорвались посетители, отбрасывая из-под себя стулья, стали торопливо помогать и Глебу, и Тамаре.
Тамара растерянно смотрела на окруживших ее людей, спрашивала:
— Что со мной?
Ее мозг раскалывался.
— Вы ранены, дорогая. Лежите спокойно, вам нельзя шевелиться, сейчас приедет скорая. Ее уже вызвали, — заботливо поясняла пожилая посетительница ресторана в желтой блузке и красной юбке. Присев на корточки возле нее, она прижимала к ране матерчатые салфетки. Официантки суетились рядом, подкладывая салфетки Тамаре под спину.
— Почему я ранена?
— Потому что так случилось, — отвечала пожилая женщина. — У вас кровь.
Вторая женщина, моложе, с высокой прической и растерянным лицом, склонившись, беспрерывно твердила:
— Я позвонила, позвонила. Сейчас приедут. Я уже позвонила. Они обещали сейчас подъехать.
Корозов с помощью охранника поднялся с пола, сел на стул, посмотрел на окружающих и недовольно буркнул:
— Не толпитесь.
Опустил глаза на Тамару:
— Все будет хорошо, Тамара. Все будет хорошо. Прости, это я виноват.
Ее рассеянный взгляд ползал по его лицу, рука ловила его руку.
И только когда женщина ухватилась за его пальцы, она выдохнула:
— Кто это, Глеб?
— Не знаю, Тамара. Но обязательно узнаю.
— За что они хотят убить меня?
— Думаю, что убить хотели меня.
— За что?
— Не знаю.
— Помоги мне, Глеб. Я не хочу умирать.
— Ты не умрешь. Все будет хорошо. Помолчи. Тебе надо помолчать.
К нему подбежала суетливая официантка, на ходу разматывая бинт, глянула на охранника.
— Надо снять рубаху, — потребовала категорично.
Корозов чувствовал, что рука висит как плеть и он не может управлять ею, распорядился:
— Снимай! — и стал второй рукой расстегивать пуговицы.
Охранник начал помогать. Глеб, кривя от боли лицо, хмуро спросил:
— Ты стрелка видел?
— Видел, — ответил тот, стаскивая с него рубаху. — Все произошло быстро. За ним побежали Костя с Сашкой.
— Догонят?
— Порвут суку! — уверенно сказал охранник.
Подошла вторая официантка, и вдвоем они начали аккуратно перебинтовывать Глеба.
— Вызови Исая, — распорядился он охраннику.
— Уже вызвал.
— Набери номер Акламина и дай мне телефон.
Охранник набрал и протянул телефон Глебу, а тот с раздражением в голосе произнес:
— Аристарх, все, я теперь закусил удила! Или они меня, или я их! Третьего не дано! Только что на меня и Тамару совершено покушение. В ресторане. Киллер стрелял через окно. Я ранен. Жена Былеева тоже ранена. Это ресторан на Шиловской. Приезжай!
В эти минуты стрелок метнулся от охранников в переулок. Но они рвались за ним, как гончие псы, и уже предвкушали свой успех. Он бежал по тротуару мимо домов, которые мелькали перед глазами, как сумасшедшие, и не кидался в промежутки между домами, чтобы постараться затеряться во дворах. Расталкивал мешавших ему пешеходов — они нервно ругались ему в спину, и попадали под новые толчки охранников, и снова ругались на чем свет стоит. Стрелок то и дело оглядывался, как будто чего-то ждал. Охранники настигали его, обратив внимание, что оружия у стрелка в руках нет, вероятно, скинул сразу после выстрелов. Это окрыляло их, значит, не сможет гаденыш оказать вооруженного сопротивления. Они были уже в трех метрах от него. Буквально рукой достать. Протянуть, и вот он. Ну все, приятель, твоя песня спета. Еще рывок — и прижмешься харей к асфальту.
И тут по дороге их опередил серый автомобиль, он поравнялся со стрелком. Тот повернул к машине лицо, и оно посветлело. В этом автомобиле по плану он должен был скрыться после выполнения заказа. Но все пошло не совсем по первоначальной задумке, поэтому он использовал вариант номер два: сесть в авто в этом тихом переулке.
Стрелок потянулся к двери автомобиля, ожидая, что она сейчас распахнется, но увидал, как опустилось темное стекло и показался ствол автомата. Он отшатнулся, в последний миг понял: выбор сделан не в его пользу. Раздалась автоматная очередь.
Парень ощутил, как сквозь его тело прошел целый пучок горячих пуль. И все вокруг поглотила черная тьма. Умер мгновенно, на бегу. Ноги еще механически продолжали свою работу, а тело уже ничего не чувствовало. И ноги отказались его нести, замерли.
Стрелок как будто запнулся, раскинул руки, словно намеревался ухватиться за воздух, и рухнул на тротуар. Кувыркнулся и застыл в нелепой позе.
Пули коротко прошлись еще по стене дома напротив, впиваясь в кирпич и выбивая из него красные брызги. Прохожие, бледнея и покрываясь мурашками, испуганно шарахнулись в разные стороны. Мгновенно осеклись голоса с руганью и недовольством. Лица исказились испугом.
Автомобиль круто ушел вперед.
Охранники оторопели от изумления. Ведь они уже настигли его, он был в их руках. Они совершенно не ждали такого финала. Финала, когда стрелок все-таки очутился в их руках, но только уже мертвый. Он лежал на черном асфальте узкого тротуара в безобразной позе, синяя рубаха была издырявлена, как решето, кровавые пятна выступали по всему телу. На глазах у людей из-под его туловища по шероховатому асфальту потекли густые струйки темно-красной крови.
Охранники часто и глубоко дышали, вытирая пот с лиц. Воздух казался раскаленным, обжигающим все внутри. Им невозможно было надышаться, его не хватало, он душил своим жаром. Они смотрели друг на друга и не верили, что снова по ним чертовым колесом прокатилась невезуха. Снова облом на последней секунде. Хотелось завыть волком, зарычать любым диким зверем. Проклятье! Проклятье! Наконец один из них, убрав травмат, наклонился над стрелком, перевернул на спину, вгляделся в него и уверенно произнес:
