— Его всемогущество может вернуться в любую минуту, а вас ещё нужно подготовить.
— Подготовить к чему? — теперь уже мне хотелось икнуть.
Но Магрета меня как будто не слышала.
— Он велел вас выкупать и привести в порядок.
У меня как-то разом кончился воздух в лёгких, а с ним и приличные слова.
Выкупать, значит, он меня велел? Привести в порядок? Вот ведь… Мэдок!
Зараза такая…
В спальне меня уже дожидались две служанки. Одна хозяйничала в ванной, другая занималась кроватью. Взбивала подушки, стаскивала покрывало.
Ну, точно зараза.
Не служанка, а эта морда колдовская.
В том, чтобы раздеваться перед незнакомками, — приятного мало, но ничего не поделаешь, не закатывать же на весь дом истерику. Пришлось терпеть и мысленно проклинать хальдага.
Девушки слегка удивились, не обнаружив на моём теле ни одной лишней волосинки. Пришлось снова сваливать всё на обитель, правда, после этого они удивились ещё больше. Но лучше уж так, чем пытаться им объяснить, что такое лазерная эпиляция и с чем её едят.
К счастью, Магрета ушла раньше, оставив меня на попечении служанок. Выкупав и натерев душистыми маслами (как же хочется придушить гада), девушки обрядили меня в провокационно прозрачную ночнушку, после чего, изобразив по книксену, бесшумно удалились.
Не успела за ними закрыться дверь, как я дала волю чувствам и от души проматерилась.
Спокойно, Лиза, без паники. Вдохнули, выдохнули и начали воплощать в жизнь план А. Герцог мечтает оприходовать строптивицу, которая не рвётся к нему в постель и женой его становиться не желает, а получит стандартную вяло-послушную амёбу средневекового производства.
Не обломится ему сегодня острых ощущений и новизны.
План Б — врезать по роже канделябром — оставим на крайний случай, но клянусь богиней, сегодня этому халь… гаду здесь ничего не обломится.
Не успела закончить сеанс самовнушения, как за окнами спальни послышался скрип колёс и цокот лошадиных копыт.
Лёгок на помине, животное!
Сбросив тапочки, я забралась в кровать, устроилась в позе трупа и замерла в ожидании появления другого потенциального трупа. Канделябр стоял на прикроватной тумбочке, готовый к бою.
И я тоже была готова. Но только не к тому, что было нужно от меня де Горту.
Вскоре в коридоре послышались быстрые уверенные шаги, скрипнула дверь, и его всеберущество по-хозяйски прошёл в спальню.
Ни тебе вежливо поинтересоваться, может ли он войти, ни хотя бы коротко постучать.
Я прикрыла глаза, придавая себе максимально безмятежный вид.
Ещё несколько шагов, под тяжестью которых жалобно заскрипел пол, и я каждой клеточкой своего тела ощутила скользящий по мне взгляд герцога.
— Что вы делаете? — хмуро спросил он.
— Как что? Лежу.
— Лежите? — непонятно чему удивился де Горт.
Наверное, привык, что невесты его встречают в раскорячку в реверансах, а не прохлаждаются на кроватях.
— Лежу, — подтвердила. — Расслабляюсь, дышу глубже и настраиваюсь на выполнение своего наиновского долга. Покорная, смирённая, на всё согласная и ко всему готовая.
Короче фиг тебе, а не азартная охота.
— С чего бы это? — недоверчиво хмыкнул хальдаг.
Оставив без внимания его вопрос, я приподнялась на локтях и с самым послушным видом спросила:
— Мне сразу раздвигать ноги или ваше всемогущество предпочитает начать с прелюдий?
ГЛАВА 8
— Давно вернулся?
— Пару часов назад.
— И сразу же сбежал из своего цветника, — с усмешкой констатировал молодой хальдаг, опускаясь в кресло возле камина.
В соседнем устроился де Горт. Держа в руке бокал с вином, время от времени легко взбалтывая его и поднося терпкий напиток к губам, он смотрел, как в каменном зёве камина — имитации разверзшейся драконьей пасти, лихорадочно мечутся языки пламени.
Его успокаивали эти метания, расслабляли. Вот такое вот незатейливое времяпровождение — просто сидеть и смотреть на огонь — герцог предпочитал шумным попойкам с друзьями и обществу куртизанок. Здесь, в стенах братства, это стало его маленьким ритуалом. Огонь и тишина помогали очистить сознание, прогнать из головы любые мысли, не думать ни о чём.
Но сегодня не думать не получалось.
В голове занозой засели воспоминания, назойливые, яркие, об успешной охоте в Шархе. Он быстро выследил нэймессу и очень быстро её убил. Хотел бы точно так же легко о ней забыть, да только образ иномирного существа по-прежнему стоял перед глазами. Ещё почти дитя… Нэймесса почувствовала его магию и сама на него набросилась: напуганная, обозлённая, голодная. Он поймал её на живца, на себя, и сделал то, что сделал бы на его месте любой другой воин — уничтожил.
Больше она никому не причинит вреда.
Больше этот ребёнок никого не убьёт.
Порой образ иномирного создания, поджидавшего его в глухой лесной чаще, вытесняло другое — создание ещё более странное, диковинное, чем все пришлые вместе взятые. Сиротка Филиппа. Воспитанница обители. Девица скромная и тихая.
По крайней мере, такую обещали ему её опекуны.
— Я наведывалась к Филиппе каждый месяц и могу с уверенностью вас заверить, моя племянница — сущий ангел, — не уставала твердить баронесса.
Что ж, в первую встречу с сироткой Мэдок тоже так решил — леди Шиллу заменит существо кроткое и покорное. Он даже успел порадоваться: о пятой наине можно будет не волноваться. Она не станет истерить, как Паулина, которую после появления в его доме других невест будто подменили. Не будет прыскать со смеху по поводу и без, как леди Ротьер. Не станет добиваться его внимания, как Марлен и Винсенсия. Просто не отважится.
Ему нужна была девушка тихая и незаметная, носительница Чистой крови, которая во время Беспощадной охоты не будет создавать проблем.
И что он получил?
Уже в карете, когда покидали пределы Шарха, герцог понял, что сиротка не так проста, как кажется. Один мятежный взгляд чего стоил! А её разглагольствования по поводу того, что в гробу она видела замужество с хальдагом?
И ведь как искренне, шерт побери, прозвучало! Действительно там и видела. Почему-то герцог ей сразу поверил.
И почему-то это его разозлило, вместо того чтобы обрадовать: она ведь тоже ему не нужна. Но чувство было такое, будто по груди полоснули чем-то острым.
Независимая и самодостаточная воспитанница обители? Нет, о таком он прежде не слышал.
Наверное, винить за это следовало её мятежного отца. Одна кровь. Один гнилой род.
