Ну и как мне отсюда выйти?
Мебели здесь тоже не было, не было ничего, что можно было бы обыскать и проверить на наличие тайника. Разве что прощупать стены… Этим я и занялась, лихорадочно скользя пальцами по изъеденной веками кладке в надежде, что под давлением моих рук сработает какой-нибудь скрытый механизм.
Минута, другая, третья… Время за изучением однообразного узора стен тянулось бесконечно медленно и вместе с тем бежало как сумасшедшее. Я уже почти отчаялась и стала ломать голову над тем, как быть дальше, когда, в очередной раз надавив на стену, услышала тихий щелчок, а в следующий момент один из камней уехал вглубь стены. Пожелав себе удачи, сунула во тьму руку и, к своей огромной радости, нащупала небольшую бумажную трубочку.
Развернув её, прочитала:
Иди на свет, не бойся обжечься!
И как это понимать? Где тут у нас свет? Только семь факелов, которые, к слову, уже горели не так ярко, постепенно угасали. Вот будет дело, если совсем погаснут. Потянувшись к тому, что был ближе всех, подёргала за край древка и, как это водится, — нифига.
Не бойся обжечься…
Легко сказать! Вернее, написать. Вот только мне совсем не хочется получить ожог и потом мучиться с ним шерт знает сколько.
Но делать нечего. Скоро огонь догорит, и тогда я уже точно не смогу отсюда выбраться. И закончится моё приключение, даже не успев начаться. Надо рискнуть.
Я уже потянулась к зловеще подрагивавшим языкам пламени, когда взгляд скользнул по бумажке, зацепившись за начало подсказки.
Иди на свет.
Так, а я ведь от тайника никуда не уходила. Обернувшись, упёрлась взглядом в центральный источник освещения, центральный от схрона, и решительно к нему двинулась. Правда, решимости моей заметно поубавилось, когда огонь, стоило к нему приблизиться, угрожающе полыхнул, ощерился искрами, словно предупреждая, чтобы ближе не подходила.
— Надеюсь, я всё делаю правильно, — прошептала севшим от волнения голосом, а потом, приподнявшись на носочках, поморщилась и погрузила руку в оранжевое пламя, уже готовая завопить от боли.
Но боли… не было. Пальцы словно бы обдало тёплым потоком воздуха, и я, покрепче схватившись за деревянную рукоять, резко потянула её на себя.
Вздрогнула, услышав, как где-то за спиной трещит, распадаясь на сколы, камень. Это пол разрушался в центре мрачного капкана, открывая моим глазам крутую винтовую лестницу. На неё я и шагнула, обрадованная и приободрённая первой, пусть и маленькой, но всё-таки победой.
Первой, но однозначно не последней.
По лестнице я пронеслась торпедой, горя желанием поскорее убраться из этого унылого места. До заката оставалась уйма времени, поэтому я не планировала становиться героиней ужастика, срежиссированного гадами-хальдагами, а надеялась вернуться в Ладерру уже к обеду.
Хорошо бы, чтобы Стальной к тому времени перестал кипятиться и не портил мне нервы своими приступами ревности.
Асави он из меня собрался делать… Превратить в старую деву в своём недогареме. И потом ещё удивляются, отчего это иномирянки звереют. А попробуй тут не озвереть от таких вот незаманчивых предложений руки и сердца!
Напомнив себе о том, что герцог в моей голове — инородный элемент, сосредоточилась на окружающей меня среде. Бесконечно длинная лестница привела меня в бесконечно длинный сумрачный коридор с редкими, затянутыми пыльными витражами окнами. Дневной свет едва пробивался сквозь тёмные узоры стёкол, не горели факелы. И тишина вокруг стояла такая, будто кроме меня и Маделиф в этом замке не было ни одной живой души. Ну то есть технически она уже мёртвая, поэтому ни одной живой души и пленённой.
Я говорила, что у де Горта дом, что декорации к готическому спектаклю? Беру свои слова обратно. Особняк герцога с этой зловещей крепостью и рядом не валялся. От одних только портретов, развешенных на стенах, все волоски на теле приходили в движение. Выполнены картины были настолько искусно, что казалось, будто лица на них живые. Будто глаза печальных дев, запечатлённых на старинных холстах, следят за мной, встречают и провожают. Я так и чувствовала, как цепкие взгляды прожигают мне спину и сверлят затылок.
Превозмогая себя, внимательно рассматривала каждую картину, изучала резные рамы на наличие подсказок. Ничего. Пыталась распахнуть и окна, чтобы понять, на каком этаже очутилась. Всё бесполезно. Одно оконце даже попробовала разбить туфлёй, но та отскочила от витража, не причинив ему никакого вреда.
Не знаю, сколько бродила по этому нескончаемому каменному тоннелю, надеясь отыскать дверь, лестницу, хотя бы что-то помимо стрёмных портретов. Я уже успела проголодаться, захотеть по-маленькому и даже немного рассвирепела, когда услышала у себя за спиной певучее:
— Вечереет.
Звонкому девичьему голосу вторил не менее звонкий смех, эхом заполнивший коридор.
Чёрт.
Развернувшись на негнущихся ногах, я увидела, что девы на картинах задвигались. Стали улыбаться, переглядываться. Некоторые, посмеиваясь, бросали на меня из-под густых ресниц взгляды.
Смеющиеся и разговаривающие картины… Это даже хуже, чем Маделиф.
— И долго ты тут собралась бродить, наина? — спросила пышногрудая девица с ближайшего портрета. Хлопнула глазами, улыбнулась, поправила тугой локон и снова уставилась на меня немигающим взглядом.
Приказав себе не терять сознание, я охрипшим от страха голосом прошептала:
— Я ведь только сюда спустилась.
— Ты, милочка, бродишь здесь уже несколько часов, — сообщила мне курносая блондинка, висевшая напротив той, что первая со мной заговорила.
— Быть такого не может! — Я нахмурилась, огляделась и заметила, что света в коридоре действительно стало меньше.
Кажется, солнце уже начало садиться и, кажется, это то самое «разное», о котором предупреждала Маделиф.
— Это место пропитано магией хальдагов, поэтому те, кто ей не владеют, могут на некоторое время лишиться внутренних ориентиров, — просветила меня рыжая с дальнего портрета.
Сразу вспомнились трюки де Горта в карете, когда мы не ехали, а как будто летели, отчего мне резко поплохело. Сейчас я слабости не чувствовала, но, если действительно потеряла счёт времени… Шерты! Не видать мне тогда приза в виде лекаря.
— Здесь должна быть подсказка, но я её не вижу.
— Перед тобой тут проходила другая наина и умыкнула с собой заветный ключик, отворяющий потайную дверцу.
Значит, потайная дверца.
— То есть без ключика мне теперь отсюда не выбраться? — осведомилась кисло.
— Ну-у, — протянула первая портретная девица, — мы можем тебе помочь, конечно. Но что получим взамен?
— А что вам нужно?
Картины взбудоражено зашептались.
— Немного твоего внимания.
