Чувствуя на себе тяжёлый, пронизывающий взгляд хальдага, сбросила на пол тяжёлый парчовый халат и потянулась к завязкам ночной сорочки, более чем решительно настроенная отправить её следом за халатом.
— Вы что творите? — удивился Истинный, наблюдая за тем, как я с самым сосредоточенным видом стягиваю с плеч тонкий шёлк.
— А вы разве не за тем явились? — Я растерянно приостановилась.
— Не за тем, Филиппа, — отчеканил он резко, при этом гипнотизируя взглядом две стратегически важные выпуклости на моём теле.
— Вы уверены? — выразила вполне логичное сомнение.
— Более чем!
— То есть, чтобы вы меня не хотели, мне нужно хотеть вас, — пришла я к блестящему умозаключению и тут же поспешила поправиться, осознав, что только что ляпнула: — То есть я вас, конечно же, не хочу, но чтобы вы меня тоже не хотели, буду делать вид, что я вас хочу. Ну вы поняли, о чём я.
В глазах де Горта сверкнули молнии за мгновение до того, как он прикрыл их, явно пытаясь вернуть себе душевное равновесие.
— Можете не утруждаться, леди Адельвейн. Как уже сказал, мне не нужна порченая наина. Проводить время с удовольствием я могу и в обществе других своих невест.
В груди что-то неприятно кольнуло. Наверное, тоже нервное и тоже от волнения.
Сцепив посильнее зубы, я процедила:
— Ну так идите проводите на здоровье. Сюда-то зачем явились?
— Чтобы поздравить вас с успешно пройденным испытанием и пожелать спокойной ночи. И сказать, чтобы вы меня не боялись. Того, что случилось утром, больше не повторится.
«Я же говорю, скучный и благородный», — вклинился в наш разговор Морок.
А я, сама не знаю зачем, сказала:
— Полагаю, что вам желать спокойной ночи ещё рано. Раз уж собрались проводить время с удовольствием в другом обществе.
— Пожалуй, действительно рано. Потом леди ле Фэй пожелает, — усмехнулся Мэдок, а у меня почему-то зубы ещё больше заскрипели.
И, кажется, в тот момент случилось второе умопомрачение. Вместо того, чтобы напялить халат обратно, я подхватила его и от души швырнула им в хальдага.
Жаль, что на месте халата не оказалось канделябра. Или какой-нибудь вазы. Напольной, фаянсовой. Поднатужилась бы и тоже швырнула. В этого всеберущего!
— Филиппа! — рыкнул де Горт, сбрасывая облако парчи на пол, и парой быстрых шагов уничтожая моё личное пространство, вклиниваясь в него, заполняя собой.
Вот, зачем, скажите, вообще ко мне приближается?! Пусть бы шёл и заполнял собой кого угодно. Да хоть сразу всю четвёрку. На здоровье!
— Ну что же вы? — Я издевательски улыбнулась, прямо в лицо этого железобетонного. — Идите к ней, получайте своё удовольствие. Могу вас заверить, леди ле Фэй чиста, как хрустальная ваза. Мы проверяли. Ну или как хрустальный ночной горшок.
Сравнение Марлен с горшком мне понравилось гораздо больше, чем с вазой. А вот де Горту не понравилось. Не знаю, что именно, скорее, всё вместе и я в отдельности.
Он схватил меня за плечи, впился в них пальцами, сминая тонкую ткань ночной рубашки, и прорычал:
— Дерзкая девчонка! Ты… — в глазах хальдага сверкнули зелёные льдины, опасные и ядовитые, — ты сводишь меня с ума, Филиппа! — закончил он хрипло и, вместо того чтобы убраться, куда собирался, впился в мои губы жёстким поцелуем.
Если его всемогущество думал, что я тут же растаю, всё забуду и всё прощу (и утренние угрозы сделать меня асави, и нынешнее заявление, что негоже ему, высокородному, иметь дело с порченой, а лучше уделить внимание непорочной), то сильно ошибался. Я толкнула его в грудь, чтобы скорее оставил мои губы в покое, потому что моя собственная грудь, соприкасаясь с грубой тканью камзола, реагировала на его благородие совсем не так, как мой разум.
Вот где жарким костром полыхала ярость!
В груди, собственно (а также пониже талии), тоже что-то полыхало, вот только разбираться, что именно, у меня не было никакого желания. Ну то есть желание было, какое-то смутное и всё усиливающееся, но я на нём старалась не зацикливаться. Вместо этого от души укусила де Горта за губу, чтобы уже точно оставил меня в покое, и, чёрт побери, мне понравилось это делать!
Но почему-то манёвр не сработал. Вместо ожидаемой реакции меня бесцеремонно подхватили под нижние девяносто и вжали в ближайшую стену, распластав на собственном теле.
«Наша песня хороша — начинай сначала. Всё, я пошёл отсюда. Вы опять повторяетесь», — уловила я краем сознания ворчание Морока, но тут же о нём забыла и снова сфокусировалась на де Горте.
— Ты ведь только что пообещал, что больше этого не повторится!
— Но ты зачем-то продолжаешь меня провоцировать, Филиппа, — заявило это животное стальное, задирая подол моей сорочки, и продолжая целовать меня везде, где только можно.
И где нельзя тоже. От поцелуя, доставшегося вершинке груди, перед глазами заплясали разноцветные огоньки, и пожар внутри полыхнул с новой, яростной силой.
— И вовсе я тебя не провоцирую!
— А кто здесь только что раздевался?
— Это я нечаянно.
Продолжить мысль я не успела — хальдаг вспомнил о моих губах и снова принялся их терзать, заодно терзая, сжимая пальцами мои бёдра, заставляя чувствовать его там, эм-м… всего стального.
— А как же Марлен? Не стоит снова её разочаровывать, — выдохнула, когда мне это позволили, и почувствовала, как пальцы де Горта скользят вверх, замирая на моей груди, посылая по всему телу совершенно лишние сейчас искры и бенгальские огни. — И вообще, уверен, что тебя хватит на нас обеих?
Стоило мне это произнести, как всё прекратилось. Хальдаг отпустил меня и резко отстранился. Так резко и неожиданно, что я едва удержалась на ногах и лишь чудом не сползла по стенке на пол. Колени дрожали, всё внутри меня мелко подрагивало, и пламя на губах по-прежнему ощущалось, как будто мы продолжали целоваться. Как будто я всё ещё чувствовала его прикосновения, огнём растекающиеся по телу, лёгкими покалываниями и сладкой дрожью разбегающиеся по коже.
— Вы правы, леди Адельвейн, не стоит разочаровывать леди ле Фэй, — тяжело дыша, заявил этот истинный самец.
Пусть бы его шварра к шертам собачьим сожрала.
— И задерживаться здесь вам тоже не стоит! — припечатала я раздражённо. Подхватив с пола халат, быстро в него завернулась. — Надеюсь, я достаточно вас разогрела, чтобы вы с честью и достоинством справились с порчей непорочной наины. Бурной вам ночи, герцог!
Реакции де Горта на мои последние слова я не узнала. Отвернулась и метнулась в ванную, даже дверь на ключ заперла, чтобы больше его сегодня не видеть. Плеснула в лицо прохладной водой, пригладила растрепавшиеся в пылу «битвы» волосы и услышала, как дверь в спальню захлопнулась.
Вскинув взгляд, на раскрасневшуюся себя, отражавшуюся в старинном, вычурном зеркале, поморщилась от неприятного ощущения, занозой застрявшего где-то в сердце.
