— Участники Охоты померяются силами и покажут свои возможности.
— Без сюрпризов и неожиданностей?
Герцог чуть слышно усмехнулся:
— Когда сражаются за трон, сюрпризы и неожиданности следует ждать отовсюду и ото всех.
Мы вышли из ресторанчика и не спеша зашагали вверх по улице, обласканной непривычно яркими лучами холодного зимнего солнца. Голова от вина немного кружилась, но это было приятное головокружение. Мороз тоже ощущался как нечто приятное: не колол щёки, а просто делал их чуть румянее, слегка пощипывал губы, словно целуя.
Подозреваю, что больше ни от кого я сегодня не дождусь поцелуев.
Обрушив себе на голову пару сосулек за то, что вообще об этом подумала, осторожно спросила:
— На днях вы летали в Царс. Что-то случилось?
— Ничего особенно. Просто небольшое задание по службе, — невозмутимо отозвался хальдаг и мягко подхватил меня под руку.
— Снова за кем-то охотитесь? — Я облегчённо выдохнула.
Служба — это хорошо. Пусть трудится на благо отечества и думает о короне, а не о том, с кем согрешило его пятое приобретение.
— Да, за одним животным.
— И как успехи?
— Я уже напал на след твари. В ближайшее время планирую от неё избавиться.
Он произнёс это ровным, даже каким-то скучающим голосом, словно мы обсуждали последние веяния женской моды.
— Всё время забываю, что вы охотник, — пробормотала я, опуская взгляд.
Мы незаметно миновали кованые ворота, за которыми начинался парк развлечений. По сравнению с привычными мне аттракционами здесь всё было более чем скромно, но детвора от качелей и каруселей была в восторге. Одни только крылатые лошадки — развлечение для деток постарше — чего стоили. Вырезанные из дерева и искусно раскрашенные, приходя в движение, они как будто оживали. Магическое мерцание, струясь по распахнутым крыльям, заставляло те трепетать и подбрасывало ребятню так высоко, что у меня испуганно замирало сердце. Но детям нравилось. Они смеялись и визжали, заражая весельем всех вокруг.
И я бы тоже с удовольствием веселилась и наслаждалась. Хорошей погодой, прогулкой по укутанным пушистым снегом аллеям. Праздничной атмосферой и феерией красок, захватившей парк в свой сказочный плен. Если бы не осознание, что под руку меня удерживает охотник и безжалостный убийца иномирцев.
Почувствовав себя более чем неуютно от этой мысли, осторожно высвободила свой локоть, спеша избавиться от прикосновения де Горта.
— Филиппа, — он остановился. Развернул меня к себе мягко, бережно коснулся моего лица и сказал, как будто отзываясь на мои мысли: — Я уничтожаю только тех, кто причиняет вред другим. Кто этого заслуживает. Наверное, сейчас ты думаешь о своей матери и снова меня ругаешь, а может, даже проклинаешь…
— Я тебя не ругаю и не проклинаю, — перебила его и снова стихла. А спустя пару секунд, поколебавшись, всё же спросила: — Граф… отец мой… родной… он не пытался её спасти? Да и в принципе, другие хальдаги, прежде чем убивать таких, как… моя мама, не пытались их исцелить? Я слышала, что королевский лекарь искал для пришлых лекарство, пока его не превратили в шута.
— Вертальд — сумасшедший, — со снисходительной улыбкой заметил Мэдок, не дав себе и секундочки на сомненья. Шагнул дальше, в глубь парка, но касаться меня больше не пытался. — Он обезумел после нападения нэймерра. Чудовище едва его не растерзало. Несколько недель он находился между жизнью и смертью. Выздоровел, выкарабкался, но так и не сумел оправиться после пережитого. Как по мне, Рейкерд и Трияна поступили жестоко, превратив его в посмешище для двора. Нужно было просто оставить бедолагу в покое.
Значит, возможность создания лекарства Стальные даже не рассматривают.
Печалька.
— А нэймерры… и нэймессы… они какие? — Я снова не сдержалась.
Потому что… да потому что устала теряться в догадках! В книгах, что украдкой почитывала в библиотеке Стального, о них говорилось лишь вскользь и в общих чертах: попадают на Шарес (как-то), со временем звереют (опять же отчего — непонятно), после чего начинается трансформация, которая проходит очень быстро, если гостя из другого мира не подпитывать магической силой.
— Поначалу их не отличить от обычных людей и никаким поисковым заклинаниям не под силу их засечь, — заговорил герцог, и я, затаив дыхание, принялась с жадностью ловить каждое его слово. — Только уже после того, как пришлые начинают испытывать потребность в подпитке и совершать ошибки, ища источники силы, мы их вычисляем. Но зачастую до начала трансформации понять, кто перед тобой, человек или чудовище, — невозможно.
Вывод, Лиза: не жрать. Ни магов, ни их магию.
Никаких ошибок, которые могут стоить мне жизни.
— Но откуда у них вообще берётся эта потребность в подпитке?
Хальдаг пожал плечами:
— Версий много. Я придерживаюсь самой простой и логичной: они здесь чужие. Шарес отторгает пришлых, как если бы они были опасной болезнью для нашего мира. Магия помогает им ассимилироваться.
— Стать похожими на в… нас, — подхватила я.
— Именно, — кивнул мужчина и проговорил с печальной улыбкой: — Проблема в том, что, чтобы продолжать существовать, им нужно всё больше и больше силы. Чем больше магии они поглощают, тем сильнее в ней нуждаются.
Другими словами, становятся магическими наркоманами.
— Это-то и толкает их на поиски источников силы и, как следствие, — на убийства. Как бы жестоко это ни звучало, уничтожая пришлых, мы избавляем их от страданий.
Да вы, господа Стальные, просто святые.
«А может, ты у нас нэймесса, цыпа? — наполнил о себе вейр.
Но лучше бы, честное слово, не напоминал. Меня аж передёрнуло от его догадки. Уж лучше пусть считает меня беременной от сельского мальчика.
«Хотя ты у нас больше по булочкам, чем по людям», — заключил Морс глубокомысленно.
На языке вертелось множество вопросов, но любой из них мог вызвать в Стальном охотнике ненужные подозрения. С одной стороны, хотелось забросать ими де Горта, как вон та девочка, прятавшаяся за широким стволом дерева, забрасывала снежками краснощёкого мальчишку. С другой, мне следовало держать язык за зубами. Во избежание неприятностей.
— Сколько времени проходит до того, как они начинают испытывать острую потребность в магии?
Рот себе зашить, что ли.
— Когда как. Мужчины сдают быстрее, женщины, особенно юные девушки, могут сохранять рассудок и контролировать голод довольно продолжительное время. Но итог для всех один. Наш мир не желает принимать чужаков. Натан любил твою мать и пытался продлить её жизнь, отдавая ей свою силу, но вместе с тем продлевал её мучения. Елена не принадлежала этому миру, но ты, её дочь, стала его частью. Я был рад узнать, что в тебе не проявилось ни капли материнской зависимости. А теперь, познакомившись с тобой, — его голос стал тише и ниже, — не перестаю благодарить за это богиню.
