«А когда, Лиза? Нельзя вести себя так безрассудно, — бушевал вейр. — Я тебе что сказал? Сиди дома. А ты, краса моя с шилом в попе, всё решила сама. Нет, цыпа, так у нас с тобой командной игры не получится».
Морс продолжал изливать на меня своё негодование, а я нырнула с головой в воду, надеясь, что так у него быстрее пройдёт это словесное недержание и он пойдёт терроризировать кого-нибудь другого. Например, Гертруду.
Не прошло. Пока ужинала, дог продолжал капать мне на нервы. В итоге я даже не почувствовала вкуса пищи и осталась абсолютно неудовлетворённой. Очень. Хотела уже выставить этого командира за дверь, но к счастью, он сам, не переставая ворчать, убрался. А я, быстро переодевшись в ночную сорочку, рухнула на постель, закуталась в одеяло и закрыла глаза с твёрдым намереньем уснуть и больше никогда не просыпаться.
Той ночью мне снова снился мой сон. Мой кошмар, который уже, кажется, успел стать неотделимой частью меня. Я снова изнывала не то от голода, не то от жажды, и к этому странному, непонятному и такому сильному чувству примешивалось другое — не менее острое, яростное, заглушающее здравый смысл и все остальные эмоции.
Я хотела близости де Горта.
Его хотела. Настолько, что у меня горело всё тело.
Откровенные образы и желания вытряхнули меня из кровати, толкнули к двери и дальше: по тёмному коридору к лестнице, что вела на третий этаж. К нему, к моему хальдагу.
Уже не раз я поднималась по ней в своих безумных снах, чтобы бесшумной тенью проскользнуть к нему в спальню. Ступая мягко, точно подкрадываясь, приблизиться к кровати, скользнуть жадным взглядом по вырисовывающейся в полумраке груди мужчины, мерно вздымающейся во сне.
Последние отблески догорающего в камине пламени касаются рук, широких плеч Стального. Скользят по его лицу, будто целуя. И мне хочется того же: кошкой забравшись на постель, подобраться к нему поближе, ощутить бурлящую в его жилах силу. Склониться над ним, близко-близко, губами, сладким запретным поцелуем дотрагиваясь до шеи мужчины и ниже… Впрочем, нет, лучше сначала выше, к твёрдым, резко очерченным губам.
Он ведь не почувствует, не узнает.
Всего один поцелуй, всего несколько капель магии, которую я украду вместе с жаром его губ. Украду и уйду. А если сейчас к нему не прикоснусь, точно с ума сойду.
Во сне можно. Во сне не страшно.
Склоняюсь, мучимая желанием, жаждой такого желанного поцелуя…
Мэдок открывает глаза.
А я понимаю…
Понимаю, что на этот раз я не спала.
— Ты… — глухой шёпот прорезает тишину спальни.
Ладонь де Горта, протянувшись по плечу, легла мне на горло. Пальцы сжались, пока ещё легко, не больно, и я замерла, застыла, не в силах заставить себя пошевелиться. Даже не попыталась вырваться. Лишь дышала тяжело и часто, надеясь прочесть в глубине глаз хальдага, таких же тёмных, что и полумрак вокруг нас, понял ли он, догадался ли.
Стоит ему надавить чуть сильнее и…
Он приподнялся на локте, не сводя с меня взгляда и по-прежнему не отпуская. Удар сердца, другой, и сильная ладонь скользнула мне на затылок, заставляя податься к нему, ближе, а спустя ещё один короткий удар Стальной завладел моими губами, жёстко и яростно.
И я ответила. Ответила так, как никогда и никому не отвечала. Будто всю жизнь только об этом и мечтала. О том, чтобы с ним слиться, а может, в нём раствориться. Потеряться в этих чувствах, в желании, которое нас обоих сейчас сжигало. Пламенем растекалось по венам, испепеляло каждую мою клетку.
Сердце, разум, тело — я вся горела.
Сорочку с меня содрали, попросту разорвав её, отбросив куда-то на пол невесомые лоскуты ткани. А Мэдок, он и так уже был… ну в общем, готов к неожиданному визиту изголодавшейся по нему наины.
Мгновение, и вот уже я на простынях, согретых жаром его тела. Кусаю губы, силясь сдержать рвущиеся наружу непристойные звуки, чувствуя его поцелуи… везде… на плечах… на сладко ноющей груди… животе и…
— Ах! — чувственный стон прорывается, несмотря на все мои старания, когда хальдаг отправляется ниже, вернее, дальше знакомиться с каждым малейшим участком завоёванной и покорённой им «территории».
Предательски кружится голова, от его ласк, от откровенных прикосновений. Быстрых, немного грубых, но почему-то именно это мне сейчас и нужно — почувствовать его жажду, его сумасшедшее желание.
Его поцелуи прерывистые, хаотичные, нетерпеливые. И кажется, уже не я надеюсь утолить голод, а он пытается мной насытиться и всё никак не может. Легко прикусывает мне кожу на внутренней стороне бедра и тут же проводит языком по месту укуса, продолжая дразнить и распалять, сводить с ума.
— Даже не спросишь, почему я у тебя?
Не знаю, зачем я это сказала. Я сейчас вообще плохо соображаю, вернее, совсем не соображаю. От его близости мутится разум. Путаются мысли от ощущения сильного, накрывшего меня тела.
— Не сейчас. — Хриплый голос дурманит не меньше, чем поцелуи Стального. — Возможно… потом.
Кажется, он всерьёз решил свести меня с ума, и, если продолжит в том же духе… Сжав пальцы в кулак, скомкав в них простыни, прикрываю глаза и понимаю, что всё, сейчас улечу.
Но улететь мне не дают. Ласки обрываются так внезапно, что я готова стонать громче прежнего, теперь уже от разочарования.
— Это не честно!
— А так?
Резкий вдох, и я замираю, ощущая, как он медленно, осторожно подаётся вперёд, заполняя меня собой. Останавливается на несколько невыносимо долгих секунд, не то чтобы я могла к нему привыкнуть (а там есть к чему привыкать), не то чтобы ещё больше меня раздразнить и завести. Смотрит, не сводя взгляда, и я снова тону, погружаюсь в почерневшую зелень его глаз.
— Так лучше, — выдыхаю, надеясь, что эти мгновения единения растянутся, превратившись в вечность.
Всхлипываю от наслаждения, ощущая, как напрягается его тело, когда он делает рывок, чтобы слиться со мной в упоительном и таком сладком, дурманящем поцелуе.
Никогда не думала, что можно чувствовать вот так. Так ярко, так пронзительно остро, так сумасшедше сладко и порочно… Я даже забыла о своём голоде. Забыла обо всём. О том, кто я и кто он.
О том, что будет дальше.
Сейчас ничто не имело значения, кроме этих мгновений. Мгновений на двоих, его и моих. Мы потерялись в них, растворились вместе. Вместе и улетели. Туда, где не было страха, ревности и лжи. В новый, неизведанный мир.
Один на двоих.
ГЛАВА 12
Просыпаться было… приятно. Нет, конечно же, это приятное пробуждение ни в какое сравнение не шло с теми другими приятностями, которые случились до того, как я заснула на груди у де Горта. Ровное биение его сердца убаюкало не хуже колыбельной, и я буквально провалилась в сон. Глубокий, исцеляющий, безмятежный.
