Собрав в кулак силы, которых, казалось, у него уже не осталось, Мэдок обрушился на маркиза сокрушительной ментальной атакой. Будучи уверенным, что соперник уже окончательно повержен, Доун не успел закрыться. Как и не успел защититься от резкого удара в челюсть боковиной щита. Пошатнулся и тут же получил ещё один удар, на этот раз в солнечное сплетение.
Понимая, что каждая секунда сейчас на вес золота, Мэдок действовал методично, заглушив в себе и ярость, и ненависть, перемежая ментальные атаки с ударами по самым уязвимым точкам соперника.
«Уклониться, прикрыться щитом, выбить оружие из рук ублюдка», — мысленно отдавал себе команды.
Последнюю — распороть шипами лицо Доуна — он выполнил с особым удовольствием, одним сокрушительным ударом закончив бой.
Швырнув оружие на землю, бросился ко дворцу. Оттолкнул метнувшего ему наперерез стражника, ещё одного впечатал в стену и что есть духу помчался через галерею к лестнице. Благо зрителям хватило ума отскакивать в стороны, иначе бы их постигло то же самое, что и воинов.
«Искать её! Быстро!» — отдал Мороку ментальный приказ, призывая того поспешить на помощь его наине.
Взлетев на третий этаж, рванулся в анфиладу, понимая, что если не успеет, опоздает, тогда уже точно проиграет.
Никакой победы ему не надо, если её не будет рядом.
— Лиза! — крикнул, не помня себя от ужаса, заметив в распахнутом окне край тёмно-синей юбки, побелевшую руку, уже почти соскользнувшую с треклятой рамы, протянувшиеся по ней ослабевшие пальцы.
Бросился к ней, в последний момент ухватил за талию, потянул на себя и сжал в объятиях, слыша, как лихорадочно бьётся её сердце и сбивается дыхание от сдавленных рыданий.
— Всё хорошо, я здесь. Рядом, — прошептал, проводя по её волосам успокаивающим поглаживанием.
— Не отпускай меня, — попросила она чуть слышно.
— Не отпущу, — пообещал, понимая, что по-другому теперь уже точно не сможет.
Не отдаст никому и не отпустит.
* * * * *
Ещё какое-то время я приходила в себя и всё поглядывала с жадным интересом на распахнутое окно, через которое внутрь проникали последние лучи заходящего солнца. Мэдок это заметил и поспешил увести меня из зеркальной галереи от греха подальше, чтобы мне вдруг не взбрело в голову «прогуляться» на свежий воздух.
Пока шли к лестнице, я ловила в зеркалах своё слегка ошалелое отражение, напоминая самой себе приболевшее привидение.
— Ты ведь говорил, что внушение на нэймесс не действует.
— Меня этому учили, да я и сам не раз в этом убеждался. Но ты опять меня удивила. — Мэдок невольно поморщился, когда я, всё ещё ощущая дрожь в коленях, попыталась на него опереться.
Только сейчас заметила окровавленные ошмётки рубашки и мысленно обрушилась на себя отборной бранью.
— Господи, совсем забыла! Ты же ранен! А я тут висну на тебе, как мартышка! Где вообще все? Тебе срочно нужно к целителю! Ты победил? Что с Доуном? Это всё Одель! Это она опоила меня какой-то дрянью, из-за которой я весь день чувствовала себя лунатиком. Вроде бы и понимала, что со мной что-то не так, но ничего не могла с собой поделать. Ещё и тебе за завтраком предлагала… это.
Я тараторила, захлёбывалась словами, спеша рассказать ему всё и сразу. В голове быстро прояснялось, и к чувству страха, негодования, праведного гнева прибавилась жгучая ревность. Это же надо было такое ляпнуть! Отправить эту белобрысую мерзавку в постель к моему мужчине!
— Я бы всё равно не последовал твоему совету, Лиза, — улыбнулся Мэдок, хоть улыбка эта тут же смешалась с болезненной гримасой.
Было видно, этот Стальной паук, Доун, хорошенько его отделал. Не пожалел ни магических сил, ни физических.
Выродок.
— Одель, кстати, собирается свидетельствовать против тебя на том непонятном суде, который затевает Рейкерд.
Я продолжала тараторить, не способная умолкнуть, до тех самых пор, пока на лестнице нас не перехватили стражники, советники, придворные. Людей было много, много лиц, назойливо мельтешивших перед глазами. Кто-то поздравлял Мэдока с победой, кто-то недоумевал, спрашивая, куда это он сорвался, вместо того чтобы принимать поздравления от нынешнего владыки и своих без пяти минут подданных.
Мелькали в обступившей нас толпе и другие лица — Марлен, Паулины и Винсенсии. Вот я заметила Одель, и наши взгляды встретились. При виде меня, живой и невредимой, Ротьер побледнела и попыталась скрыться, но не позволил Мэдок. Хальдаг велел схватить предательницу и запереть до дальнейшего разбирательства.
Остальных невест, и меня в том числе, отправили отдыхать в выделенные нам покои. До начала праздника оставалось несколько часов. Этого времени должно хватить, чтобы я хоть немного пришла в себя и переварила мысль, что чуть не распрощалась с жизнью.
По распоряжению де Горта возле покоев каждой наины выставили стражу, а ко мне ещё и вейра приставили. На Морса было больно смотреть. Он не заговаривал со мной, как обычно опасаясь, что поблизости может находиться вейр какого-нибудь из хальдагов (да и я тоже по этой же причине блокировала свои мысли), но выглядел так, будто сам готов был выброситься из окна.
Было очевидно, что Морсик переживает. Ругает себя за то, что недосмотрел, не учуял опасность, не опередил своего хозяина.
— Всё хорошо. Правда, — сказала вслух и нежно погладила дога по холке. — Я в порядке. Цела и невредима — видишь? Не ругай себя. Ты ведь не мог знать, что эту фырсу подкупили. Никто не знал.
В ответ вейр заскулил так жалобно, что у меня сердце сжалось до состояния сушёного инжира.
— Лучше давай порадуемся за Мэдока. До сих пор не верится, что он победил.
Я действительно искренне радовалась за хальдага и бедолаг-пришлых, у которых, возможно, теперь появился шанс на спасение. И вместе с тем… грустила. Понимала, что мне так или иначе нет места в этом мире, а значит, придётся его покинуть. А он останется здесь. Станет королём… Женится. Я же вернусь к своей прежней, такой обычной, бесцветной жизни.
Оставаться здесь рискованно. В любой момент тот, кто меня сюда призвал, может раскрыть всему Харрасу, кто я на самом деле такая. Или меня может погубить Шарес. Или, чтобы выжить, я начну клянчить у Мэдока силу и в конечном итоге мутирую.
Мать Филиппы продержалась несколько лет, поддерживаемая магией и любовью мужа, но я не желаю такой судьбы ни для себя, ни для Мэдока. Ему нужно мир менять, а не с влюблённой иномирянкой нянчиться.
Кажется, я ненадолго задремала, удобно устроившись в кресле возле камина. Полумрак в комнате, шелест ветра за окном и треск поленьев, пожираемых огнём, помогли забыться, отвлечься от грустных мыслей, погрузиться в короткий сон. Глаза открыла, лишь почувствовав в спальне чьё-то присутствие. Сонно оглянувшись, увидела де Горта, опустившегося на край кровати, и радостно улыбнулась.
