— Аллё! Тата! — она едва не зарыдала, услышав знакомый голос.
— Маришка! Ты где?
— Я? Ну, в общем, здесь…
— Ну, наконец-то!.. А то твоя мать с ума сходит, ей с работы звонили… Я тебя уже покрывать устала… Что случилось?..
— Таточка, милая! На меня напали… Лёша… И его приятели… Я два дня по лесу проблуждала…
— О, господи!.. — вскликнула Тата Клёмина на другом конце провода. — Блин, тыщу раз тебе говорила — не связывайся с этим мажором… Ладно, никуда не уходи. Сейчас Мишке перезвоню, мы за тобой приедем… Ты где?
— Не знаю!.. — продолжала плакать Марина. — Таточка, миленькая! Забери меня отсюда… Тут какой-то город заброшенный. Здесь никого нет…
— Какой город заброшенный? — по-настоящему Тата Клёмина удивилась только сейчас. — Маришка! Куда тебя занесло?
— Кажется… — проглотила Марина слезу. — Кажется, он называется Старосельск…
— Как Старосельск? — удивлённая Тата едва не выронила телефонную трубку. — Какой Старосельск?.. Маришка! Ты это… Так не шути… Это же у чёрта на рогах у самой Ладоги. И там… Там же какие-то не то террористы, не то инопланетяне… Ты совсем от жизни оторвалась? Сейчас по всем каналам передают, туда войска стянуты…
— Какие войска? — настала очередь Марины удивиться. — Таточка, милая! Говорю же тебе, я ничего не знаю. Я по лесу блуждала. Я два дня ничего не ела…
— О, господи!.. — не сдержалась Тата. — Ты где? Слушай, перезвони минут через… Через полчаса. Я сейчас Мишке наберу, может, он что-нибудь придумает. Только перезвони обязательно, слышишь?..
Положив трубку, Марина изо всех сил стукнула по стойке каблучком туфельки. Деревянные панели обиженно задребезжали. В воздухе по-прежнему пахло жжёной бумагой. Постояв немного, тем же манером — через турникет с висящей перекладиной, а затем через стеклянную вращающуюся дверь девушка вышла на улицу.
Здесь всё оставалось по-прежнему — негромко журчала вода в фонтанчике, на площади стояли припаркованные автомобили. Марина, как никогда, жалела о том, что не умеет водить. Под землёй продолжала гудеть огромная машина. Не было видно ни инопланетян, ни террористов, ни тем более, войск — над головой не проносились вертолёты. В прозрачном, словно выцветшем голубом небе не было видно ни облачка.
Именно в этот момент послышался оглушительный визг тормозов — откуда-то из-за угла на площадь вылетел чёрный «Porsche Panamera». Резко развернувшись, он заскользил боком, оставляя на каменных плитах чёрный след от шин, ударившись бортом о чашу фонтанчика. У Марины сжалось сердце от надежды — представилось, что сейчас из машины выскочит Лёша, и страха — что он окажется не один, а с приятелями.
Из разом распахнувшихся дверей выскочило трое мужчин в странной, похожей на военную, тёмно-серой мешковатой форме с красными погончиками и нашивками. Слева, на груди у каждого была вышита знакомая эмблема — крылатый парусный кораблик на фоне коричневого шара. Один из мужчин, носивший тёмно-коричневую куртку на молнии, высокий, темноволосый, с коротко подстриженными усами подбежал к девушке.
— Ты! Оглашённая!.. — закричал он, схватив за руку. — Жить надоело?..
— Понимаете, я заблудилась… — попыталась объяснить Марина.
Договорить ей не дали — темноволосый не повёл, а буквально поволок девушку к машине.
— Не трогайте меня! — тщетно пыталась вырваться Марина. — Мерзавцы, подлецы, психи, идиоты…
— Слышь, командир! — заметил другой мужчина в сером, невысокий широкогрудый крепыш. — Она, похоже, не наша…
Темноволосый явно собирался что-то ответить — но тут из-за того же угла вылетел ярко-красный спортивный автомобиль. С тем же визгом скользнув по каменным плитам, он ударил «Porsche Panamera» в бок, смяв обе распахнутые дверцы. Краешком сознания Марина удивилась — у них что тут, традиция такая: бить машины?
— Вадим Евгеньевич! — закричал выскочивший из спортивной машины светловолосый молодой человек в точно такой же серой форме. — Простите меня! Я не хочу! Я остаюсь!..
— Сдурел? — от удивления темноволосый даже выпустил девушку. — Времени нет, через сорок минут здесь всё рванёт… СПК под парами!..
— Я, правда, не хочу, Вадим Евгеньевич! — к удивлению Марины, светловолосый молодой человек едва не плакал. — Коммунизм невозможен, социализм развалится, братства нет, светлого будущего нет, все мерзавцы — вроде вас, и все против всех интригуют…
— Так! Олег, спокойно! — попытался урезонить молодого человека темноволосый. — У тебя самая обыкновенная истерика. Чёрт, на машине мы уже не успеваем. Идём через вестибюль!..
— Вадим Евгеньевич! — кричал молодой человек. — Вы меня не поняли. Я не хочу!..
Глава десятая
Только ещё не вечер…
После Вадим признавался, что не сразу осознал всю серьёзность ситуации. Первое, о чём он подумал, увидев стоявшую перед зданием заводоуправления девушку — какая-нибудь дурёшка из числа пассажирок вздумала прогуляться перед подъёмом. Или, того хуже, сбежать… Потом он заметил ссадину на виске и разорванную блузку… В своё время Совет даже принял специальное постановление — за совершённое ЗДЕСЬ уголовное преступление ТАМ должна последовать адекватная кара. Но дуракам, как известно, закон не писан, а девушку кто-то явно напугал. И не только напугал, о чём свидетельствовали разорванная блузка и измятая, покрытая пятнами глины юбка. Вадим вполголоса выругался — за подобное следовало карать смертью, по возможности предваряя её пытками.
— Патруль! — коротко сказал он в микрофон.
— Все патрули на борту, товарищ первый вице-президент, — отозвался бодрый голос дежурного диспетчера. — Нижние люки задраены… Согласно телеметрии, не закрыт только верхний резервный люк «Колдуньи».
— Стоп генерации, Вадим Евгеньевич! — с надеждой в голосе спросил Олег.
— Что? — переспросил Вадим.
И похолодел, глядя на таймер. Ровно через двадцать четыре минуты начнётся подъём. На приборной панели горели уже три оранжевые лампочки — старшие флаг-инженеры СПК запрашивали разрешения на открытие диафрагм.
— Вадим Евгеньевич! — пролепетал Олег. — Она… не успеет… нужно остановить генерацию…
Вадим понимал, что он прав. Маршевый СП-Генератор, поднимающий пятнадцать тысяч тонн со дна гравитационного колодца — штука жуткая. Это не ластик в карандаше, и даже не маломощный движок разъездного катера. Сам Вадим не занимался подобными вещами — но по долгу службы слышал, как теряли все до единого перья помещённые под выхлоп голуби, в каких мучениях умирали собаки и крысы. Но если остановить генерацию…
Вадим всмотрелся в юное лицо. Милая, симпатичная, приятно-чумазенькая, с выгоревшими на солнце светлыми волосами, заплетёнными в короткую толстую косичку, с лёгким загаром на лице и руках… Впрочем, скорее всего, лицо и руки были просто грязными. Свободная блузка с длинными рукавами — некогда белая, лёгкая, а ныне порванная и испачканная. Светло-серая юбка, не слишком длинная, но и не слишком короткая — примерно до колен. Босые, исцарапанные ноги, маленькая серая туфелька в правой руке… Словно Золушка. Почему-то именно эта туфелька, которой незнакомка прикрывала прореху на груди, зацепила Вадима больше всего.
