– Теперь Эмма Беннетт.
– Что-то с ней было не так в тот день, когда я приехала первый раз брать показания. Что-то странное. Я думала, дело в шоке. Наткнуться на тело лучшей подруги – конечно, будешь вести себя странно. Но казалось, что все, что она говорит, не похоже на правду. Как будто она рассказывала историю, которую придумала заранее, которую репетировала снова и снова. Но как это возможно? Мы приехали довольно быстро.
Какое-то время Вера сидела молча, обдумывая ее слова.
– Она могла это сделать? По времени проходит?
– Патологоанатом сказал, что Эбигейл умерла незадолго до того, как Эмма ее нашла. Вы же знаете, они не могут сказать точно. Я бы сказала, что это могло случиться. Встретились на тропинке, поссорились, и Эмма ее убила. Я не говорю, что все так и было. Но вы настояли на том, чтобы услышать мое мнение…
– Да, возможно. Было что-нибудь еще, что заставило вас думать в этом направлении? Помимо поведения Эммы во время допроса.
– То, как Эбигейл говорила о ней. Она вела себя очень покровительственно. Словно Эмма – самый тупой человек в ее жизни. Однажды, когда я была там, она сказала отцу: «Эмма вообще ничего не знает». Если бы я была на месте Эммы, мне бы хотелось ее убить.
– Эбигейл ее травила?
– Может, и нет. Просто притворялась лучшей подругой и унижала при каждом удобном случае. Эмма из тех, кто позволяет такое. Прирожденная жертва. Когда такие теряют контроль, могут становиться опасными.
– Но вряд ли Эмма расправилась бы со своим братом. – Вера, казалось, говорит сама с собой. – И я бы, может, и не узнала, что из его спальни видно поле, если бы она не сказала. – Но она странная, это точно. Вся в своих фантазиях. И какое место в них занимает ее муж? – Что вы знаете о Джеймсе Беннетте?
– Ничего. Он не жил здесь в то время, когда убили Эбигейл.
– Кит о нем никогда не упоминал?
– С чего бы?
– Мне показалось, что они когда-то дружили. В прежние времена.
– О, Кит много с кем дружил в прежние времена. Он ни с кем меня не знакомил.
– Он когда-нибудь просил вас сделать для него что-либо еще?
– Что вы имеете в виду?
Вера стукнула кулаком по столу. Гул отозвался эхом по всей пустой комнате.
– Не играйте со мной, милочка. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Он запрашивал у вас информацию? Просил на что-либо закрыть глаза? Как-либо повлиять на какое-либо другое расследование?
– Лишь однажды. – После сцены Веры ее слова прозвучали, как шепот. – И эту информацию он, думаю, мог получить и другими способами.
– Ну?
– Он хотел достать копию реестра лиц, совершавших преступления сексуального характера.
– Зачем это ему?
Молчание.
– Главное в делах Кита – влияние. Ему нужны преданные люди. Советники. Планировщики. Может, он думал, что может добиться большего влияния, если будет что-то знать о тех, с кем работает.
– Он интересовался кем-либо конкретным?
– Возможно. Он не говорил.
Шантаж, подумала Вера. Вот в чем все дело было. Значит, это у них семейное. Она постаралась, чтобы голос звучал спокойно.
– Когда это было?
– Незадолго до убийства Эбигейл.
Глава тридцать вторая
Вера решила, что пришло время поговорить с Джеймсом Беннеттом. Конечно, можно было вернуться к Киту Мэнтелу, но он ни за что бы не выдал больше информации, чем ему хотелось. Джо Эшворт копал, но он не был местным, у него не было связей, и она не хотела больше ждать. Она выяснила, что Джеймс работает, и взяла Эшворта с собой, чтобы забрать его из Пойнта. Она решила отвезти его в участок. Чтобы ничто не отвлекало. Говорила себе, что смене фамилии может быть сотня объяснений, но воображение работало с опережением. Она подумала, что он был связан с какими-нибудь нелегальными делами Мэнтела. Зачем еще ему прятаться за вымышленным именем? Это не делало его убийцей, но поговорить с ним стоило. Они не стали светиться, просто сидели в машине рядом с машиной лоцмана и ждали, когда он появится.
Увидев его, она задумалась. Джеймс был на ногах с раннего утра. По усталому, серому лицу было видно, что он давно нормально не спал. Она хотела, чтобы он был сосредоточенным. Сейчас же, казалось, он мог заснуть в комнате для допроса прямо на столе. И никакого от этого не было бы толку.
Но он уже их увидел, и уехать просто так они не могли.
– Мы можем отложить разговор, – сказала она. – Дело не срочное.
Но Джеймс настаивал.
– Не хотите сообщить жене, что задержитесь?
– Я закончил раньше, чем думал. Она не ждет меня в ближайшие пару часов.
Они сидели в комнате без окон, свет от лампы дрожал, стоял затхлый запах сигарет. Вера и Джеймс сидели напротив друг друга, через стол, а Джо Эшворт наблюдал, отставив стул так, словно он был беспристрастным свидетелем, судьей в шахматной игре. На Вере было одно из ее бесформенных старушечьих платьев и кардиган, застегнутый не на те пуговицы. На Джеймсе все еще была его форма, и выглядел он безукоризненно.
– Это неофициальная беседа, – сказала Вера. – В ходе расследования кое-что всплыло. Возможно, это не связано с делом, но нужно прояснить. Вы понимаете.
Он кивнул.
– Кит Мэнтел сказал, что вы встречались раньше. Но тогда вы носили другое имя. Мы должны были проверить.
– Конечно, – ответил он, очень вежливо, почти извиняясь за то, что им пришлось тратить время, чтобы покопаться в его прошлом.
– Я надеялась, что вы сможете это прояснить. Объясните, в чем дело. И возможно, одновременно получится прояснить кое-какие детали прошлого Кита Мэнтела.
Вера не знала, чего ожидать. Возможно, он ответит что-нибудь банальное. Что менять имя разрешено по закону, без всяких объяснений. И что это не их дело.
Но такого она точно не ожидала. Джеймс подвигал фуражку, лежавшую перед ним на столе, закрыл на мгновение глаза, как будто принимая решение, и начал рассказывать, по сути, историю всей своей жизни с самого начала.
– В молодости мой отец работал на рыболовецких судах. Я вырос на всех этих историях – о штормах, невероятных рыбинах и огромных уловах. Но когда я пошел в школу, он осел на берегу. Может, опасность и трудности перевесили вкус приключений. В те времена им приходилось уходить за рыбой дальше в море. Деньги зарабатывались нелегко. Но, скорее всего, как мне кажется, мать убедила его уйти. Вряд ли ей было очень весело, когда он был в море.
Вера кивнула, ничего не ответила и ждала, когда он продолжит.
– В то время они с матерью держали газетный киоск и магазинчик со сладостями в месте, где оба выросли. Я был ребенком, но у меня были двоюродные братья и сестры, с которыми я играл на улице, и бабушка, которая сидела со мной, когда мама с папой были заняты. Жизнь казалась спокойной и приятной. Конечно, было много и всякой дряни вокруг. Наверное, во всех небольших общинах ходят всякие сплетни. Но меня это не задевало. Для меня это было хорошее время.
