Додумать Аглая не успела.
Дамазы приоткрыл губы и начал что-то тихо говорить. Как и прежде, Аглая не понимала ни слова, но была загипнотизирована текучей речью, рычащими нотками в его голосе. Взглядом. Подчиняющим. Подавляющим ее волю. И пожирающим. Всю ее. Без остатка.
Она слушала, растворяясь в раскатистом голосе. Непонятные слова укутывали в гладкий бархат, быстрее бежала по венам кровь. Аглая даже не поняла, что подается вперед. Она желала лишь одного: коснуться его губ своими, поймать последние звуки, слетающие птицами с языка.
Даже если он обещает ее убить, она готова слушать это вечно. Ей не составит труда представить, что он говорит что-то ласковое и нежное. Что-то, предназначенное лишь ей одной.
Когда Дамазы замолчал, Аглая почувствовала себя обманутой, лишившейся чего-то важного. Ценного. Будь он проклят за то, что обладает над ней такой властью! Будь проклят за все!
— Что ты сказал? — Прозвучало так сурово и требовательно… Впору жалеть саму себя за попытки спрятать постыдную слабость за резкостью.
Дамазы тяжело вздохнул. Положил руки на ее талию и наклонился. Прижался лбом к ее лбу, прикрыл глаза.
Сейчас он выглядел… уставшим. Уставшим от вечных забот правителем. Сильным, могущественным, но обычным мужчиной. Которому доступен лишь миг передышки.
— Не отталкивай меня… Я уже не изменюсь. Меня учили уничтожать ведьм, причинять им максимум боли. Я дам тебе все, что захочешь. Все. Просто прими меня…
Волна легкой дрожи прошла по телу. Сладкая истома растеклась по животу, поднялась вверх, скапливаясь в груди и оседая где-то внизу, в потаенных местах, которые желали горячего проникновения.
Собрав остатки сил и гордости, ей удалось кое-как проговорить:
— Твои учителя могут быть довольны. Ты научился делать по-настоящему больно.
Он зарычал и тут же вскинулся:
— Ты никогда об этом не забудешь? Будешь вечно мне напоминать?
— А ты никогда не извинишься? Неужели, это так сложно?! — Аглая потянула Дамазы за волосы, как делал это он. — Не бойся, долго выслушивать мое нытье тебе не придется. Скоро я вернусь в свой мир, и твои земли будут избавлены от коварной ведьмы.
Он изменился. Ноздри раздулись. Клыки удлинились, как перед укусом. Глаза начали мерцать, озаряя лицо сиянием.
— Не-е-ет… — Он рыкнул. И хотя она вполне различала человеческую речь, это было звериное рычание. — Ты. Никуда. Не вернешься. Твое место — рядом со мной. Навсегда!
Аглаю снова закружила ярость. Он не мог найти слов, чтобы извиниться, зато распоряжался ее жизнью. Ему никогда не понять, насколько ужасен его поступок, какую боль он ей причинил, как ей сложно и тяжело. Он всегда будет считать себя правым и главным. А ее — послушной вещью, игрушкой, которой можно распоряжаться.
Но какой бы слабой она ни была, сломать себя она не даст. Княжна действительно сделала ей отличный подарок. И Аглая будет им пользоваться, чтобы постоять за себя.
Черно-серые песчинки заклубилась в воздухе. Искрящиеся вихри кружили вокруг лица Дамазы. Крошечные частички мерцали, словно звездная пыль.
Взгляд Аглаи упал на черные следы, кое-где поступающие на обожженной коже. Она и сама не понимала, что делает, но чувствовала, что должна… наказать его. Оставить напоминание о себе и о том, почему она никогда не будет с ним. Чтобы каждый раз, когда видел свое лицо, вспоминал, что это сделала ведьма.
Она хотела причинить ему боль. Такую, чтоб длилась вечно. Может быть утихала и успокаивалась, но никогда не забывалась.
Сверкающая пыль начала превращаться в тонкие ниточки, которые потянулись к пальцам Аглаи. Повинуясь ее желанию, они оседали на лице Дамазы. Сначала казалось, будто он измазался сажей, или даже блестящими тенями. Но затем пылинки принялись перемещаться по его коже. Дамазы вздрогнул и зашипел. Поднес ладони к лицу, пытаясь понять, что происходит. Закрылся от Аглаи и по-звериному потряс головой.
— Что ты творишь?
Он убрал руки и снова дернул головой, словно пытался стряхнуть невидимую воду. В этот момент Дамазы удивительно был похож на Грома. Вот только в животном было больше человечности, чем в палаче.
Аглая задрала подбородок:
— Колдую. Я же ведьма.
— Как быстро ты поддалась Сатане. — Дамазы отирал лицо, по-прежнему не поворачиваясь к ней. — А ведь как искренне твердила, что ты не чародейка. Я даже поверил, что ты можешь отличаться.
Наконец он повернулся к ней, и Аглая смогла увидеть, что натворила…. Что ж, если она хотела, чтобы он запомнил, то ей это удалось. Вот только теперь он точно ее убьет. Правая сторона лица была покрыта буквами, знакомыми с детства. Невидимая рука выбила на его коже грубоватые черные значки. Они немного напоминали готические буквы из средневековых книг. И в то же время были похожи на угловатые руны, которые она видела у волков.
Но смысл не менялся. На его лице появились строчки фраз на русском. Его собственные слова, но измененные ее волей. Над широкой бровью застыло сказанное совсем недавно «Прими меня».
Ниже, на щеке, под глазом брал начало длинный столбик текста, аж до подбородка. Аглая прищурилась, чтобы разглядеть. «Лучший охотник на ведьм покорился ведьме».
Впору было смеяться над самой собой. Неужели именно этого она хочет? Чтобы он подчинился ей? Чтобы тянулся к ней и нуждался? Чтобы не одна она страдала от неодолимой силы принадлежать ему. Но и он…
Какая глупость! Нужно бежать. Как можно быстрее. В этом мире ее не ждет ничего хорошего. И странное ощущение, будто она на своем месте, — не более, чем начинающееся безумие.
Дамазы нахмурился и потер рукой щеку. Удивительно, но его кожа почти зажила. Кое-где осталось несколько белесых нитей шрамов, но они были едва различимы. Неуязвимый. Но Аглая все равно чувствовала мстительную радость. Он избавится от татуировки, только если сдерет с лица кожу.
Впрочем, он и на такое способен.
— Что ты со мной сделала? — Он опять прикоснулся к щеке, пытаясь понять, что изменилось.
Аглая ухмыльнулась:
— Посмотри сам.
Он окинул ее тяжелым взглядом и достал секиру. Аглая видела, как удивленно выгибаются его брови, а затем сходятся на переносице, где пролегает глубокая складка. Несколько раз Дамазы потер надпись, но буквы остались на месте.
Аглая довольно улыбнулась:
— Они не смоются.
— Что это?! — Он резко обернулся к ней, демонстрируя оскалившиеся клыки.
— Это… — Аглае вдруг захотелось повеселиться: — Это заклинание. Древнее и очень опасное. Называется фокус-покус.
Дамазы убрал секиру и снова схватил ее за талию. Дернул вперед и, прижимая к себе, потащил вглубь библиотеки. Зажав ее в тиски между старым стеллажом, каменной стеной и собственным твердым телом, навис сверху.
