Он не выпускал ее, и Дайна, понимая, что ей следует отступить, мысленно просила, чтобы это странное полуобъятие не разрывалось. Еще немного, секунду, еще одну.
Пока объятие длилось, она чувствовала себя нужной. Хоть кому-то. Хоть так — Дайна понимала, что Валентин сейчас смотрит на нее и видит ту девушку, которую не смог спасти.
Неважно. Совсем неважно.
Всю свою жизнь Дайна не видела от других ничего, кроме равнодушия и презрения. Принц Кендрик хотел ее использовать и смог замаскировать это желание. Валентин спасал ее, искупая вину перед своим прошлым — Дайна прекрасно это понимала.
Но он все-таки видел в ней живого человека. Не вещь.
— Сядь, — сказал Валентин, и Дайна вдруг поняла, что объятие разорвано, и что она уже сидит в кресле. В бокале снова была вода; Дайна машинально взяла его — просто для того, чтобы занять руки. — Выпей.
Дайна послушно сделала глоток — простая вода без каких-либо примесей. Валентин сбросил плащ прямо на ковер и устало опустился в кресло. Дайне подумалось, что у них обоих был очень длинный день.
— Что там был за скандал? — поинтересовался он, мягко махнув рукой в сторону камина. Пламя разгорелось с новой силой, на маску и белые волосы легли мягкие золотые мазки огня.
— Какой-то юноша стал обзывать нас, — ответила Дайна. Почему-то от воды ей сделалось так весело и тепло, словно она выпила вина. — Удивился, что орк делает в академии. Назвал меня степной шлюхой, но его сразу же поправили. Тут, оказывается, уже знают, кто я.
Ей сделалось горько. Она будет учиться, ходить по коридорам и лестницам, сидеть в библиотеке, и на нее станут смотреть, показывать пальцем и говорить: вот она, та самая Дайна, с которой законный супруг не стал ложиться в постель.
Кем лучше быть, шлюхой или женой, которая так и осталась невинной? Что не так смешно и нелепо выглядит?
— А, Базиль, — понимающе кивнул Валентин. — И с ним Клера. Они всегда всех задирают.
— Он назвал меня Баронессой Рваного Платья, — ответила Дайна и только теперь поняла, что так и не успела переодеться, и на ней то же самое платье, в котором она валялась в траве, когда в двух шагах от нее ревел огненный столб. — Я не жалуюсь, не подумайте.
Валентин усмехнулся.
— Я сам об этом спросил.
Дайне подумалось, что он уже должен отправить ее обратно в комнату. Неужели не хочет, чтобы она уходила?
— Когда начнутся занятия? — спросила Дайна.
— Уже завтра. У первокурсников весь день уйдет на основы магической практики, — ответил Валентин и пояснил: — Это индивидуальное занятие с куратором.
Дайна понимающе кивнула.
— А кто будет моим куратором? — сердце вдруг забилось часто-часто. Валентин пожал плечами.
— Не знаю. Магическое поле замка само распределит.
— Хорошо бы, оно распределило к вам… — проговорила Дайна словно не по своей воле. Опомнившись, она едва не вскочила с кресла, с трудом подавив в себе желание зажать рот ладонями, чтобы больше не сказать никакой неподобающей чуши.
Дура, дура, дура!
Но Валентин лишь кивнул — по маске снова скользнули золотые блики.
— Да, — согласился он. — Хорошо бы.
— Мне, наверно, пора, — прошептала Дайна. Губы немели, делаясь какими-то чужими, в животе становилось горячо и больно. Валентин снова кивнул.
— Да, пожалуй. Иди все время прямо, не заблудишься.
— Доброй ночи, милорд, — выдохнула Дайна и пошла к дверям, не чувствуя пола под ногами.
— Доброй ночи, — скользнуло по ее затылку.
Хлопнула дверь, отсекая зал с камином. Заскользили мимо книжные полки, маленькие яблоки фонариков подсветки, которые бросали рыжие блики на позолоту старых томов. Проплыл зал диковин и редкостей: щербатые пасти невиданного чудовища нестрашно оскалились из-за стекла; скелет двухголового человека медленно поднял и опустил руку.
Бежать. Бежать. Скрыться от самой себя, от того, что сейчас наполняло и рвало душу.
Дайна опомнилась лишь в оранжерее — вдруг поняла, что наступила ночь, что среди высоких древесных стволов царит таинственный синий сумрак, что она пришла в себя, и трепет, который пульсировал в ней, растворился. Дайна устало привалилась к столбу фонаря, который, покачиваясь, рассыпал во все стороны пригоршни света, и несколько минут стояла просто так, выравнивая дыхание.
Влюбляться — это слишком большая роскошь в ее положении. Влюбляться в героя, который спас ее от дракона, в человека, который закрывал ее заклинаниями от монстров и спасал от инквизиции — нет, она не может себе этого позволить.
Она расплатилась за его доброту кровью своей невинности — Дайна сердито напомнила себе об этом.
Незачем мечтать о глупом и невозможном. Она приехала сюда, чтобы учиться, а не влюбляться в того, кто скрывает свое лицо.
Невидимые пальцы скользнули по шее, задержались на позвонке, едва уловимо прошлись по плечу. Дайна вскрикнула, шарахнулась в сторону, обернулась — никого. С дерева упал длинный красно-золотой листок, потом еще один. Вдали медленно капала вода, среди ветвей негромко шелестели птичьи голоса.
Дайна была одна в оранжерее.
— Все, — сказала она вслух. — Все, хватит.
И быстрым шагом направилась к двери — почти бегом.
***
Первокурсников было шестеро. Войдя в малый зал академии в компании Гровира и Аделарда, Дайна увидела двух девушек, судя по румяным лицам и длинным золотистым косам, крестьянского сословия. Компанию им составлял молодой человек с горделивой осанкой дворянина. Все трое были разодеты в пух и прах, все отчаянно нервничали. Аделард едва заметно дотронулся до накрашенной ресницы кончиком пальца и негромко заметил:
— Анфалийское княжество. Просвещение туда еще не пришло, вы только посмотрите на их тряпье!
Гровир выразительно посмотрел на него и так же негромко произнес:
— Благородный муж уважает других за красоту и чистоту души, а не за модное платье.
Аделард лишь завел глаза к потолку: видимо, понял, что магия привела его в самое странное и дикое общество, какое только можно вообразить. Впрочем, все сразу же перезнакомились, и напряжение, которое так и искрилось в воздухе, начало спадать. Девушек звали Кьяра и Карин — сестры, бывшие крепостные семьи молодого дворянина, Петера, они по-прежнему смотрели на него снизу вверх.
— Я хотел пойти по военной части, — признался Петер. — А потом проснулась магия, и вот… Батюшка так расстроился, даже выпорол меня.
Аделард вопросительно поднял идеально подведенную бровь.
— Хотел, что ли, вбить магию обратно? — поинтересовался он. Кьяра и Карин одарили его хмурыми взглядами исподлобья. Гровир уважительно качнул головой.
