— Да, — кивнул Валентин.
— Что ж, тогда я сделала правильный выбор, когда разделила с вами ложе, — сказала Дайна. Она, разумеется, не видела лица ректора под маской, но ей показалось, что он вопросительно поднял бровь.
— Даже так? Чем же вам не угодил мой брат? Уверяю вас, он просто средоточие прекрасных качеств. Благороден, добр и щедр, хорошо воспитан. Самый настоящий принц из сказки.
Дайне вдруг захотелось взять Валентина за мантию и встряхнуть, как следует, чтобы он больше ничего не говорил, особенно не нахваливал своего брата.
Неужели он не понимает? Не чувствует?
— Я не отрицаю, что ваш брат полон достоинств, — сказала она холодно. — И та, которая пройдет отбор, станет счастливой невестой и не менее счастливой женой. Но я хочу выйти замуж за того, кого полюблю. Навязанный и безлюбый брак у меня уже был.
Валентин вздохнул. Вернул горшок на место.
— И все-таки примите участие в отборе, — произнес он. — Считайте это моей личной просьбой. Просьбой человека, который укрыл вас от Проявления Мировой нити. И который спрятал вас от инквизиции. Рискуя, между прочим, очень многим.
К щекам прилил жар. Дайне еще сильнее захотелось дотронуться до руки Валентина, которую лунный свет выхватил из мрака. Просто прикоснуться. Неужели это так много?
«Господи, — в очередной раз подумала Дайна. — Не дай мне влюбиться в него, — и тотчас же ответила себе: — Я все-таки влюбилась».
В груди жгло. Бархатная тьма ночи обнимала за плечи. Валентин был совсем рядом — и Дайна знала, что в эту минуту он в смятении, как и она. Она внезапно чувствовала это всей душой, всем телом.
Что-то случилось в ту ночь, которую они провели в гостинице. Что-то намного больше, чем порывы плоти — оно властно соединило их друг с другом, слепило в единое целое.
— Я благодарна вам за все, что вы сделали, — прошептала Дайна, понимая, что сейчас разорвет и разрушит все, что могло бы случиться. — Хорошо, я приму участие в отборе. Но мое согласие не обязывает меня стараться победить. Я буду самой плохой участницей за всю историю отборов невест, могу вам это гарантировать.
Валентин рассмеялся и взял ее за руку.
Сердце Дайны оборвалось и рухнуло в лунный мрак. Прикосновение теплых сухих пальцев пробрало ее морозом — и бросило в жар, заставив все волосы на теле подняться дыбом. Дайна стояла — окаменевшая, неподвижная — и думала, что уже не сможет дышать.
«Я влюбилась, — только и смогла она подумать. — Я все-таки в него влюбилась».
А пальцы Валентина мягко скользнули по ее ладони, перебирая пальцы, каждую косточку — словно сейчас мрак скрыл все и разрешил убедиться в том, что она, эта растерянная девушка — настоящая. Живая и теплая, до которой можно дотронуться, которую можно любить.
«Нет! — кричало что-то в душе Дайны, захлебываясь от отчаяния. — Нет! Нет!»
И ему откликалось спокойное и уверенное чувство, которое шло из самой глубины сердца и говорило: «Да».
— Пойдемте отсюда, ваше высочество, — негромко произнес Валентин, и чары окончательно развеялись.
Дайна не запомнила, как они вышли из большого зала, как поднимались по лестницам и шли по коридорам. По краю памяти лишь мелькнул портрет, висевший на стене: человек, изображенный на нем, был бы самым обычным джентльменом — темный сюртук, ордена, голубая лента через плечо — если бы не две одинаковых лысых головы. Дайна опомнилась, когда они оказались возле ее комнаты, и Валентин со вздохом выпустил ее руку.
— Отдыхайте, Дайна, завтра у вас много занятий, — произнес он. — И на будущее: не гуляйте по коридорам академии ночью. Это может быть опасным.
— Неужели? — удивилась Дайна. Валентин толкнул дверь, и она увидела свою комнатку, озаренную мягким светом оставленной лампы.
— Да. Двуглавец иногда вылезает из портрета, не сидится ему на месте после смерти, — ответил Валентин. — Рештицы иногда пробираются с гор, шастают по коридорам. Крысы их гоняют, конечно, но не всегда. Так что закрывайте дверь крепче и спите сладко. Доброй ночи, Дайна.
— Доброй ночи, милорд, — прошептала Дайна, и Валентин растворился во тьме коридора. Какое-то время она слышала его шаги, потом они стихли.
«Рештицы шастают по коридорам», — подумала Дайна, нырнула в комнату и, закрыв дверь, привалилась к ней спиной.
В ней все звенело. Все рвалось на свободу, все хотело кричать и плакать.
— Господи… — выдохнула Дайна и больше не смогла сказать ни слова.
***
Принц Эжен приехал в академию после обеда. Встречая брата, Валентин заметил, что он приехал налегке, с малой свитой и без лишнего шума и украшательств вроде белых саалийских слонов, которые перевозят багаж. Девушки, которые выглядывали в окна, щебетали, как птички: смеялись, кокетничали, отчаянно строили глазки.
Дайны среди них не было. Похоже, она собиралась сдержать слово и стать самой непокорной и упрямой участницей за всю историю отборов невест. Валентин невольно обрадовался, не увидев ее.
Так легче дышалось.
Эжен спрыгнул с коня, почти бегом бросился к брату — Валентин заметил, что за те несколько лет, что они не виделись, он совсем не изменился. Та же белозубая улыбка на загорелом лице, длинные белые волосы, заплетенные все так же по-походному — на мгновение Валентину показалось, что он скользнул в прошлое, в котором не было ни боли, ни горя, ни масок.
Сердце сжалось от тоски и любви.
— Ну здравствуй! — воскликнул Эжен и обнял Валентина так крепко, как обнимал в старые времена, когда ловил младшего брата среди смородиновых кустов королевского огорода и кричал: «Я дракон! Вот я тебя съем!» А потом они бежали к прудам, купались до посинения и, валяясь на песке, мечтали о том, как будут жить, когда вырастут.
Дьявольщина, за эти годы он совсем забыл, что значит быть кому-то братом. Что значит любить.
— Ты потолстел, — с улыбкой заметил Валентин. Эжен тоже улыбнулся, махнул рукой.
— Хорошо ем! Отец выписал нового повара из Дольского эмирата, тот так готовит долму, что душу за нее продашь.
Он всегда был таким — веселым, беспечным, добрым. Дайне очень повезет с мужем; сейчас Валентин подумал, что победительницей отбора станет именно она. И принц Кендрик с мамашей сгрызут себе локти от досады и зависти.
А он… Он со временем обо всем забудет. В конце концов, он поступал так только потому, что этого требовал долг. Потому что это было нужным не для него, но для многих других.
Вот и закончим на этом. Так будет правильно.
— Как все устроим? — спросил Валентин, направляясь вместе с братом к главному входу в замок. — Отдохнешь с дороги или сразу пойдем в зал?
— Я не устал, — снова улыбнулся Эжен. — Да и зачем заставлять девушек ждать?
Валентин кивнул, и они направились в большой зал. Над башнями затрубили трубы, собирая студенток.
