— Как пожелаешь, — ответил он, и Аделард снова выругался.
Южанин провел ладонью по воздуху, и черты его лица дрогнули и поплыли, словно кто-то бросил камешек в озеро, и по воде пошли круги. Через несколько мгновений морок развеялся, и Южанин обрел то лицо, которое Дайна впервые увидела в гудящем пламени королевского огня.
— Аранвенец, — произнес Валентин. — Аранвенская правящая династия. Бастард покойного князя Генриха, причем мать иностранка. Только так я могу объяснить твою магию. И то, почему ты заварил эту кашу.
Губы Южанина дрогнули в тонкой улыбке, но в глазах не было ничего, кроме спокойной, рассудочной ненависти.
— Все верно, — кивнул он. Голос был глубоким, бархатным — приятный голос хорошего человека. Дайна обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять озноб. — Моя мать шаннийка. Умерла при родах, и ее смерть сделала меня магом.
Валентин помолчал, всматриваясь в Южанина.
— Ты похож на Авриль, — сказал он, и в его голосе прозвучала такая боль потери, что Дайне захотелось закричать. — Как тебя зовут?
— Данир, — ответил Южанин. — Знаешь, отец проклинал себя за то, что позволил ей уехать в Саалию. Но как же, добрые отношения с хорошим соседом… А твой отец застрелил ее, когда понял, что сможет просто захватить несчастный Аранвен, а не объединяться с ним через твой брак. Ему не нужно было независимое княжество.
Так вот о чем говорил Александр, когда они собирали драконью чешую! Дайна невольно зажала рот ладонью.
— Это был несчастный случай, — глухо произнес Валентин, и горе, смявшее его лицо, было глубоким и неутолимым. Он носил его в себе и надеялся, что смирился с ним и забыл о нем. А оно все это время тлело торфяным пожаром и теперь вышло на поверхность. — Леон не хотел убивать Авриль.
Данир прикрыл глаза. Усмехнулся. Дайна с ужасом подумала, что его боль была не меньше.
— Хотел, — устало откликнулся Данир. — Хотел и убил. Саалии выгоднее было получить не союзника, а собственность. Хорошую такую собственность с выходом к морю, железом и драконьими кладками на островах. И он застрелил мою сестру и этим убил моего отца. А я бастард и не мог ни взять его корону, ни поднять его меч.
Валентин провел ладонями по лицу, словно слова Данира были липкой паутиной, и теперь он пытался стряхнуть ее и не мог.
— И теперь ты мстишь саалийской династии, — глухо проговорил он. — Ты хочешь развязать войну, шаннийцы победят, и ты сядешь на трон единых королевств. Шанно, Саалия и Аранвен, может, еще и Застепье, если все удачно сложится… правильно?
Вот почему он подружился с Гровиром: искал очередного могущественного союзника. Валентин вспомнил ту нелепую дуэль, которая так всех насмешила перед проявлением Мировой нити: сейчас она казалась ему грамотной инсценировкой. Данир усмехнулся — так усмехается отец, когда его ребенок уверенно говорит какие-нибудь трогательные глупости.
— Мне не нужен трон, — признался он. — И никогда не был нужен. Я лишь хочу, чтобы саалийская династия исчезла. Чтобы от вас не осталось ничего. Ни следов, ни памяти.
Валентин нахмурился.
— Бесплодие моей невестки не твоя ли работа? — спросил он. Данир улыбнулся той светлой обезоруживающей улыбкой, которая показалась Дайне дикой и неуместной.
Чудовища не смеют улыбаться так. А Данир как раз и был чудовищем. Дайна сочувствовала той потере, которую он перенес: она знала, что это — потерять семью и родных, утратить опору в жизни.
Но она не оправдывала его. Он искал не справедливости, а мести.
— Нет! — рассмеялся он. — Судьба тут справилась лучше, чем я. Интересная вещь судьба, правда? Авриль думала, что ты ее любишь. Что спасешь. А ты взял и смылся. Не попытался искать правосудия, не призвал папашу к ответу — просто сбежал. Спрятался за маской, этаким трагическим героем, — он горько рассмеялся и добавил: — Чего стоила твоя любовь на самом деле?
Дайна закусила костяшку указательного пальца, чтобы не закричать. Вот, значит, что случилось в прошлом Валентина. Леон Саалийский убил его любимую, и Валентин не смог ее спасти. А потом спасал Дайну — от дракона, от инквизиции, от всех.
— Это был несчастный случай, — повторил Валентин. Сейчас он был раздавлен скорбью: Аделард почувствовал это и прошептал:
— Ему надо держаться. Так он не выстоит.
Губы Данира снова скривились в улыбке.
— Твой папаша все предусмотрел. Его разведка сообщила о моей работе в Шанно, и он зашевелился. Тебе очень повезло с некроманткой… тоже воля судьбы! Хорошо, что ты смог затащить ее в постель и закрепить этим ее магию. Дайна! — он обернулся к скалам, махнул рукой. — Я знаю, что вы там! Еще одна игрушка саалийской династии! Мне вас искренне жаль, хоть вы и не верите.
Дайна хотела было подняться, но Аделард тотчас же обхватил ее за плечи и практически вдавил в землю.
— Тихо! — прошипел он. — Не шевелись, он нарочно тебя выводит. Хочет, чтобы ты вышла, Валентин не станет сражаться, если ты будешь под ударом.
В тот же миг Валентин ударил — там, где секунду назад стоял Данир, распахнулась пасть еще одной расщелины. Над горами раскатился смех, и в грудь Валентина врезался невидимый кулак: отбросил, протащил по камням. Дайна взвизгнула от ужаса: Валентин поднялся и, покачиваясь, выбросил вперед правую руку.
Данира подняло в воздух, в темно-синее небо, и швырнуло на землю. Он удержался почти у самых камней, вывернулся из захвата чужого заклинания и скользнул в сторону, вспыхнув огненной звездой. Аделард дотронулся до лица и произнес:
— Кажется, мне пора.
Он легко запрыгнул на спину дракона, и Гам развернул крылья и стал подниматься над горами. Полыхающий шар полетел к Валентину, ударил его и смял. Они покатились по земле, и Дайна вдруг почувствовала: Данир выпил все силы Валентина и не дает ему сопротивляться.
Она закричала.
В огне забилось синее пламя — Валентин выбрасывал последние крохи своих заклинаний — и в ту же минуту дракон завис над Валентином и Даниром и с торжествующим ревом исторг огонь. Дайна бежала к огненной буре, падала, поднималась и снова бежала. Крик бился в ее горле, и, кажется, душа вырывалась вместе с ним. Пламя ревело и грохотало, и, наконец, остановившись и обливаясь слезами, Дайна подумала, что все кончено. В таком огне никто не уцелеет.
Валентин пожертвовал собой ради мира. Ради академии, ради всех.
Кажется, прошло несколько веков, прежде чем она снова смогла видеть — и увидела, как на камнях лежат два человеческих тела.
— Живы! — прокричал Аделард с драконьей спины. — Точно, живы!
Дайна бросилась к Валентину, почти теряя сознание от страха, любви и надежды. Он шевельнулся, сел — Дайна обняла его, уткнулась лбом в плечо, чувствуя, что Валентин действительно жив, он тут, он дышит, и его сердце бьется.
Ей казалось, что нахлынувшее счастье сейчас задушит ее.
