И тут я задумалась, уже раз в сотый, чего бы такого попросить… А Ким только и вздохнул еще громче, отворачиваясь к двери и подставляя взору свой гордый нечеловеческий профиль и… неровные прядки волос…
— Точно! Я тебя подстригу! — воскликнула и даже на радостях в ладоши захлопала, прямо как маленькая, а после опомнилась и замолчала.
— Идет, — произнес отчего-то довольный Ким, прибавляя: — Нож сейчас нести или потом, как координаты скажешь?
— Ага, сейчас, показывай карту, — расхрабрилась я, подходя к столу. Эльф услужливо протянул мне секстант, ну прибор, чтобы угол широты и долготы мерить относительно экватора… И вот тут я и растерялась. Ибо карта у него была больше и какая-то другая, совсем не как у Беса.
— Знаешь, лучше я тебе дорогу покажу, — оправдалась тут же, пытаясь собрать в кучу разбегающиеся в растерянности глаза и заодно затолкать все свои животные страхи, начинающиеся на два гадких слова «а вдруг».
И вот стояла я расстроенная, а капитан же, наоборот, повеселел, да еще требование ответное выдвинул:
— Только обещай мне крепко держаться.
Ну я и кивнула прежде, чем дослушала.
— Че-его-о?! — завопила, когда извилины изволили шевельнуться в голове моей глупой и я наконец поняла, на что подписалась!.. Чуть было на луну не взвыла от досады. Неужели полетим? Или я чего-то не того? Пришлось прикусить губу, чтобы не ляпнуть какую-нибудь гадость.
Эльф же и вовсе чуть со стула не вскочил. Ух. Испугал! Нервный он какой-то… Не понимаю его ни на йоту. Честное трарковское.
[1] Страта — стратификация, ранговое расположение экипажа относительно капитана судна.
Глава 21. Уговор
Ирвинтвед. ЦАМТ. Таверна Пьяный вереск. Рассветные часы
Ночь близилась к концу, прокладывая дорогу новому дню. Предрассветные солнечные лучики готовились выглянуть из-за горизонта, окрашивая безоблачный небосвод разными оттенками от темно-синего и голубого до насыщенного изумрудного зеленого, и лишь узкая полоска света радовала ранних пташек своей желтизной.
По улице семенила быстрыми и маленькими шажками эдакая роковая брюнетка в черном платье с высоким воротником-стоечкой. При этом она покачивала при ходьбе крутыми бедрами и ничуть не маленькой грудью из стороны в сторону. Потому несколько пьянчуг не удержались и таки попытались подкатить к этой смелой женщине, вышедшей в столь опасное время одной и без охраны. Однако несчастные только и успели заработать по паре обидных проклятий бесплодия и иже с ними прежде, чем свалиться на тротуар под действием сонных чар или и вовсе переизбытка выпитого пенного. Нерадивые соблазнители даже во сне умудрялись нарушать спокойствие городских, оглушая своим громким храпом помимо людей еще и прятавшуюся по углам живность, ждущую в канавах утренних помоев.
Ловко переступив мимо пробегавшей по своим делам крысы, женщина даже не поморщилась и пошла дальше, стуча деревянными подошвами по выщербленному каменному тротуару не слишком уж зажиточного района, ибо сточные воды здесь текли в досадном соседстве с домами и тавернами. Оттого владельцы пренепременно держали на подворье хоть захудалую, но все же стаю собак да рысей, дабы уменьшать популяцию грызунов и усмирять их при очередном нашествии.
Завернув за угол, ведьма сбавила шаг, вымеряя расстояние до задней стены впереди стоящего неприметного здания и время по магическому хронометру, который захватила с собой, выходя из лавки.
— Так-с, — сказала она, заглядывая на подворье, и кинула кости скулящим в будке собакам, чтоб и тявкнуть не вздумали. Затем подошла к надломленным деревянным ступенькам и двери, ведущей в зал знаменитой пьянчужной, славившейся своим вересковым элем так же, как и горелым мясом, что чадит в костре порой лучше всякого угля.
— Откуда они берут эту подошву, не разгрызешь, — скривилась ведьма, поглядывая на циферблат с тремя кругами и вращающейся магической стрелкой. — Так-с, неть, надобно чутка погодить, — сказала она сама себе и отступила назад на полшага, щурясь, примеряя картинку к недавнему видению. Затем не выдержала и поднесла ноготь ко рту. Но не успела ведьма его как следует грызануть, как из двери вылетел лысый мужчина, держа в одной руке соломенный на вид парик, в другой — полый бочонок на деревянной палке.
Музыкант торопливо шагнул на надломленную деревяшку, хрустнув ею тут же. Коварная ступенька в отместку захватила ногу нерадивого убегающего в плотный и довольно болезненный капкан. Отчего он и потерял равновесие, планируя встречу пока еще ровного носа с каменным полом, если бы не помешавшая полету мягкая и притягательная грудь ведьмы.
— Ну че. Попалыся… — довольно протянула она, захватывая голову невезучего беглеца своими крепенькими руками, что крюками рыбу за жабры — не вырвешься.
А затем пригнулась и прошептала ему на ушко:
— Коль хочешь знаний, подсоби.
— Мм-м, — промычал мужчина в ответ, не в силах раскрыть и рта в сладком ведьмином плену.
— Да знаю я, хде эльфятки… Тьфуть! Не люди.
Услышав интересующую информацию, мужчина вырвался, отодвигая от себя знойную красавицу на вытянутые руки, и ошалело взглянул на нее с немым вопросом, залегшим складками на лбу: «Откуда?» Затем поднял взгляд до моложавого лица и увидел там полыхнувшие магией зрачки.
— Вот те на! Макфа?! — вскричала тут же, показавшись на пороге, взмыленная от погони рыжая Цинька, величаемая Дуровной.
— Ну-ка брысьте, кошки драные. Дальше мой чередь, — ответила Агата сразу всем прибывшим, рукой встряхивая в характерном жесте свою столь же нечесаную копну волос, словно шелковистую гриву породистой кобылы. Ибо гордости в этом жесте хватило бы на всех женщин столицы.
— Да, пожалуй, я с вами соглашусь, — Стараясь не кривить лицо, вымолвил менестрель.
Следя за женской перепалкой, Кхан наконец смекнул, кто же поймал его в тиски накануне. Оттого порозовел ушами, решил подыграть.
Натянув парик обратно и слегка поелозив им на макушке, музыкант сдул с носа непрошеную прядь и, не церемонясь, водрузил ладонь на спину Макфеевны. Ожидание упругости было попрано нещадно к великой досаде Илкета. Потому, морщась от ощущений дряхлости под пальцами, он стремительно отнял руку, разве что не отшатнулся.
— Неужоль иллюзия, да? — прочла вслух его мысли Ядовна, окончательно высовываясь из проема всем телом, а не только носом, торчащим ранее из-за плеча рыжей. А когда отсмеялась с хрипотцой заядлого курильщика, добавила с гордостью, утирая слезы: — Вай, не можу. Поди сюды, голубчик, я одна из всех здеся цельнонатуральныя.
— Мымра ты, цельносляпанная, вот ты хто! — вставила со злобой Шильда Вальдовна, высовываясь из-за плеча рыжей, похоже, воскрешая в памяти обиду, пронесенную сквозь года за исчезновение любимого Мурзика, что ловил крыс в подвале Златы. Тем событиям минуло уже больше года, однако что одна, что другая не раз вспоминали об этом конфликте и даже не два, судя по насланной друг на друга паре дюжин проклятий, рикошетящих, однако, в простых сметных.
