– Вечерами здесь не слишком много развлечений.
Да, тут он прав.
Я знаю эту книгу почти наизусть. На тридцать седьмой странице портрет сестер Свон. Даже не портрет, а скорее набросок, выполненный Томасом Реншоу, который заявлял, что знал их при жизни. Слева Маргарита, самая высокая из троих. Длинные золотисто-каштановые волосы, полные губы, острый подбородок. Смотрит прямо вперед. В центре Аврора, у нее мягкие волнистые кудри и огромные выразительные глаза. У Хейзел, стоящей справа, более простые и мелкие черты лица; коса перекинута через плечо; а взгляд рассеянный, будто она высматривает что-то вдалеке. Сестры на нем как живые, и они действительно красавицы.
– Значит, теперь ты в них веришь?
– Я еще не решил.
Луч света скользит по его лицу и устремляется дальше, в море, навстречу надвигающемуся шторму. Он предупреждает моряков и рыбаков о лежащем на их пути острове.
– С сегодняшнего дня тебе не следует бывать в городе без крайней необходимости.
– Это почему? – Бо удивленно поднимает брови.
– На острове безопаснее. В городе никому нельзя доверять… Любая девушка может оказаться одной из них.
Бо опускает ресницы, пряча от меня свои печальные зеленые глаза. Никак не могу понять, почему он кажется мне знакомым. Будто встретила человека, которого знала когда-то давно, но за прошедшие годы он изменился.
– Даже ты? – Он думает, я шучу.
– Даже я.
Пусть поймет, насколько все серьезно.
– То есть с девушками не разговаривать?
– Именно.
Бо приподнимает правый уголок рта, словно сейчас рассмеется, но лишь делает глоток из бутылки. Я понимаю, что мои слова звучат абсурдно и даже в какой-то степени нелогично, однако я должна предупредить его. Большинство местных парней – те, кто действительно верит в сестер, – не будут рисковать и станут держаться подальше от девушек до самого солнцестояния. Но Бо, как и всякий приезжий, не принимает легенду всерьез.
– …А вот третий! – выкрикивает Роуз. Хит мотает головой. Победитель в охоте на призраков как всегда очевиден.
Луч света от маяка еще три раза обходит остров по кругу.
– Откуда ты приехал? – спрашиваю я Бо.
– Из штата Вашингтон.
Я ожидаю, что вот сейчас он продолжит говорить и сузит круг – до города или хотя бы округа. Нет, Бо молчит.
– Весьма расплывчато. А конкретнее можешь?
На его лице проступает напряжение.
– Из центра штата.
– Похоже, будет нелегко.
– Ты о чем?
– Выяснить, откуда ты на самом деле.
Бо постукивает пальцами по бутылке, словно отбивает какой-то музыкальный ритм.
– Что ты хочешь узнать?
– В том городе «в центре штата» ты учился в школе?
И снова он вроде готов улыбнуться, но в последний момент сдерживается.
– Да. Окончил в этом году.
– Так значит, как только прозвенел последний звонок, ты сбежал из своего как-его-там города?
– Типа того.
– И почему?
Бо прекращает выстукивать ритм.
– У меня умер брат.
Порыв ветра и косой дождь налетают на окна, и я вздрагиваю.
– Прости.
Бо кивает и подносит бутылку к губам. Проходит несколько минут. Вопрос застрял у меня в горле – или я задам его, или сейчас задохнусь.
– Что с ним произошло?
– Несчастный случай. – Он крутит бутылку в руке, и красное вино закручивается в воронку. Мини-циклон.
Бо отворачивается и смотрит на дверь, словно размышляя, не пора ли ему встать, попрощаться и выйти под проливной дождь.
И хотя мне не терпится узнать подробности несчастного случая, я больше ничего не спрашиваю. Ясно, что говорить об этом Бо не хочет. А я не хочу, чтобы он ушел, хотя наш разговор становится натянутым, и мы оба чувствуем себя неловко. Я не хочу, чтобы эта ночь закончилась. Что-то привлекает меня в Бо. И дело не в нем, а во мне: я нравлюсь себе, когда он рядом; чувствую себя легко; мысли, которые непрестанно роятся в голове, приходят в порядок; боль в груди стихает.
Так что я беру у Бо бутылку, сажусь по-турецки на холодный пол и смотрю на разгулявшуюся непогоду. Я понимаю, что значит терять близких людей. Делаю долгий, медленный глоток вина. В желудке становится тепло, перед глазами все плывет. Бо пристраивается рядом, сложив руки на коленях.
– А ты часто ввязываешься в драки? – спрашиваю я, когда молчание затягивается.
– Ты о чем?
– Прошлой ночью, на пляже… ты совсем не испугался Лона.
– Я не любитель драки, если ты про это. Хотя несколько раз случалось, но тоже не по моей воле. – Он делает медленный выдох, да так и замолкает с полуоткрытым ртом. Хочет сменить тему? Потом все же продолжает: – Брат вечно попадал в переделки. Любил рисковать: то в речку нырял посреди зимы; то забирался на мост, встретить восход солнца; то на своем пикапе гонял по трассе на запредельной скорости. Просто так, ради острых ощущений. Скажет что-нибудь не то, или глаз положит не на ту девушку – и дело кончалось потасовкой. – Бо качает головой. – Он думал, это прикольно, а мне всегда приходилось вмешиваться и спасать его задницу. Брат был старше, но родители просили меня присматривать за ним. А после того как он умер… – Бо опускает глаза, его голос дрожит от нахлынувших воспоминаний, – мне стало некого защищать. – Я протягиваю ему вино, он делает большой глоток и сжимает бутылку между колен. – Ты когда-нибудь думала о том, чтобы уехать отсюда?
Я вскидываю голову.
– Конечно.
– И?
– Все не так просто.
Он постукивает по горлышку бутылки.
– Так все и говорят, когда не хотят признать правду.
– Может, и так… только правда – это тоже непросто. И моя жизнь – тоже непросто.
– Значит, после школы ты не собираешься уезжать из Спарроу? И поступать в колледж тоже не собираешься?
Я пожимаю плечами.
– Я пока об этом не думала. – Я начинаю беспокойно ерзать по полу. Лучше бы мы продолжили говорить о нем самом.
– Тебя здесь что-то держит?
Есть причины, по которым я застряла в этом городе… Нужно что-то ответить.
– Семья. То есть мама.
– Она тебя не отпускает?
– Не в этом дело. Просто она… просто она не совсем здорова. – Я отвожу взгляд и мотаю головой. Немного правды не повредит.
– Не хочешь говорить об этом?
– Точно так же, как ты не хочешь сознаваться, откуда приехал, – ровным голосом отвечаю я, – и что случилось… – Я чуть было снова не заговорила о его брате, но вовремя остановилась.
