Я обрекла его на гибель, притащила на остров, сделала предметом охоты для Маргариты Свон. Он должен уехать из Спарроу, сбежать из этого проклятого места. Но я хочу, чтобы Бо остался. Он мне нужен.
Джон Талбот
Пятого июня, за неделю до своего исчезновения, Джон Талбот посетил магазин «Дом чая и книги» на Олив-стрит. Некоторое время назад он заказал там четыре книги, найденные через интернет. В книгах содержались сведения о ведьмах и проклятиях, задокументированные в других, таких же несчастных, городах.
Повышенный интерес к сестрам Свон не считался в Спарроу чем-то особенным. Местные жители собирали вырезки из газет и фотографии, сделанные в городе еще при жизни сестер. В пабе «Серебряный доллар», выпив лишнюю пинту, они делились своими историями и домыслами, а потом на нетвердых ногах шли на берег и громкими хмельными голосами рассказывали ночному небу об утонувших сыновьях и братьях. Некоторые из них даже теряли рассудок, будучи не в силах совладать с горем и отчаянием.
Однако Джон Талбот ни с кем не делился своими теориями. Он никогда не обсуждал судьбу Спарроу за кружкой пива. И уж конечно он никому не рассказывал о библиотеке, которую тайком собирал и хранил в коттедже «Якорь». Даже своей жене.
В тот ясный теплый день, когда он вышел из книжного магазина, в его глазах уже затаилось сумасшествие, на лбу появились тревожные складки. Его взгляд метался из стороны в сторону, словно солнечный свет был невыносим. Он проталкивался сквозь толпу туристов по направлению к причалу, где его ожидала моторка.
Те, кто видел его в тот день, потом скажут, что он выглядел как человек, охваченный морским безумием. Остров был известен тем, что сводил людей с ума, – этому способствовали соленый воздух и уединенный образ жизни. Вот и он не смог избежать печальной участи.
Джон Талбот лишился рассудка.
Глава 13
Два дня проносятся как одно мгновение.
Бо сторожит мой сон, согревает в предутренние часы, когда ветер задувает сквозь щели в окнах коттеджа. Прильнув ко мне под шерстяным одеялом, гладит плечи, зарывается в волосы. Для меня ничего в мире не осталось, кроме этой маленькой комнаты и этого камина. Я так счастлива, что сердце щемит от боли.
На третий день мы идем прогуляться под теплым послеполуденным небом. В возрожденном фруктовом саду начинают распускаться листья и появляться первые бутоны. В этом сезоне яблоки и груши вырастут еще мелкими, твердыми и несъедобными, однако на следующий год наши старания должны окупиться, и сад принесет обильный урожай сладких, наполненных солнцем фруктов.
– А каким ты был в школе? – спрашиваю я, запрокинув голову и подставляя лицо солнцу. Яркие блики пляшут под полуприкрытыми веками.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты был популярным?
Бо нагибает ветку и поглаживает мелкие зеленые листочки.
– Нет.
– Но друзья у тебя есть?
– Не особо много. – Когда он так смотрит на меня своими темно-зелеными глазами, мне кажется, что он заглядывает прямо в душу.
– А спортом занимался? – Я пытаюсь собрать образ Бо воедино. Но мне трудно представить его где-то еще, кроме как здесь – в Спарроу, на этом острове, рядом со мной.
Он качает головой, слегка улыбаясь, будто находит мои расспросы забавными.
– Каждый день после школы я помогал родителям, времени на друзей и спорт оставалось немного.
– На ферме?
– Вообще-то у них виноградник.
– Виноградник? – Я останавливаюсь у дерева. – В смысле, производство вина?
– Да. Небольшая семейная винодельня, но довольно успешная.
Я-то представляла ферму Бо несколько по-иному: коровы, навоз, руки в земле, грязные ногти. Но уверена, на винограднике работы тоже невпроворот.
– Я думала, что это такая – классическая – ферма.
– Почему?
– Не знаю. – Я разглядываю его серую толстовку и потертые джинсы. – А родители в курсе, где ты?
– Нет. Они не хотели, чтобы я сюда ехал. Сказали, что я должен отпустить Кайла. Таким образом они пытаются примириться с его смертью – просто игнорируют ее. Но я не мог поступить иначе. Поэтому, окончив школу, собрался – и вперед, автостопом вдоль побережья. Я даже не сказал им, что уезжаю.
– Ты с ними не разговаривал с самого отъезда?
Бо качает головой и засовывает руки в карманы джинсов.
– Они наверняка беспокоятся.
– Я не могу им позвонить. Не знаю, что сказать. Как объяснить, что здесь происходит? Что Кайл не покончил с собой, а его утопила девушка, которая сама уже двести лет как мертва?
– Этого им, наверное, лучше не говорить. Но надо хотя бы дать знать, что с тобой все в порядке… Придумать что-нибудь, может, даже соврать.
– Да. – Его голос срывается. – Может…
Мы дошли до дальнего конца сада, где раньше стояла одна из засохших яблонь.
– А когда все это закончится, ты вернешься домой? После солнцестояния?
– Нет. – Бо медлит и оглядывается назад, на идеально ровные ряды деревьев. С ветки одной из яблонь испуганно вспархивает маленькая серая птичка и перелетает на соседнее дерево. – Не хочу возвращаться. По крайней мере сейчас. Пока был жив Кайл, я думал, что после школы останусь работать с родителями. Они планировали, что я унаследую семейный бизнес. А брат хотел сбежать и жить другой жизнью. И я был не против такого расклада. Но после его смерти… – Бо смотрит вверх, на готовые вот-вот раскрыться цветки. – Я понял, что тоже хочу чего-то другого. Своего. С детства считал, что мое место дома, а Кайл должен посмотреть мир. Сейчас все изменилось.
– И чего ты хочешь теперь? – осторожно спрашиваю я.
– Я хочу жить где-нибудь у моря. – Бо поворачивается ко мне, будто не уверен, что я пойму. – Когда отец учил меня ходить под парусом, я был в восторге, но не думал, что можно заняться этим всерьез. А сейчас думаю, что, может, стоит купить парусник, уплыть и не вернуться.
– Похоже на план побега. И на желание начать новую жизнь.
Бо поворачивается ко мне с горящими глазами.
– Именно! Деньги для этого у меня есть – копил большую часть сознательной жизни. – Он внезапно становится серьезным. – И ты могла бы уехать со мной. – Я сдерживаю предательскую улыбку. – Тебе не обязательно оставаться в этом городе, ты же тоже можешь сбежать.
– Мне нужно хотя бы доучиться.
– Я подожду. – Он говорит так, будто вопрос решен.
– И мама…
Я понимаю – звучит, как еще одна отговорка. И огонь в глазах Бо мгновенно гаснет.
– Пойми, все не так просто. – Я чувствую, что разрываюсь между своими желаниями и островом, который стал для меня тюрьмой. – Я не говорю «нет». Но и сказать «да» тоже не могу.
