– Поужинаешь сегодня у нас? – предлагаю я Бо. Большую часть времени мы проводили в его коттедже, но никогда не в большом доме.
Он снимает бейсболку и проводит рукой по волосам, затем снова надевает, надвинув на глаза.
– А твоя мама?
– Она не будет возражать. Вообще-то это не предложение, а требование. Я не собираюсь оставлять тебя одного – вдруг опять надумаешь искупаться. – Я шучу, хотя мне и несмешно.
Бо изображает улыбку и бросает взгляд в сторону «Старого рыбака» – дверь заперта, доска на месте.
– Хорошо, – соглашается он.
Дома я готовлю немудреный ужин: выбирать особенно не из чего, так что разогреваю банку томатного супа и запекаю в духовке сэндвичи с сыром. Надо бы съездить в город, пополнить запасы продуктов. Рано или поздно это сделать придется, но прямо сейчас я не горю желанием покидать остров.
Мы быстро заканчиваем с едой, и Бо поднимается за мной на второй этаж. Через холл доносится гудение вентилятора – значит, мама уже в постели. Войдя в мою комнату, Бо спрашивает:
– Как думаешь, твоя мама знает, что я здесь?
– Конечно. Она чувствует присутствие чужих – и в доме, и на острове.
– О Джиджи тоже знает?
– Не сомневаюсь. Но она будет молчать. Уже несколько лет, как мама ни с кем за пределами острова не разговаривала. И вряд ли она решится позвонить в полицию насчет пропавшей девушки, даже если захочет.
– Она стала такой из-за твоего отца?
Я быстро киваю и сажусь на краешек постели, Бо устраивается в кресле у окна.
– Когда он три года назад исчез, мама отчасти лишилась рассудка.
– Мне очень жаль, – понимающе кивает Бо.
За окном начинает моросить дождь. Забрызганные стекла, стук капель по крыше создают в старом доме уютную атмосферу – будто смягчают все острые углы.
– Наверное, любовь – худший вид безумия.
Я подхожу к окну и прикасаюсь ладонью к стеклу, ощущая прохладу дождя с другой стороны.
– Ты когда-нибудь раньше любила? – отваживается спросить Бо.
– Любила, – отвечаю я одним словом. Но я не хочу этого обсуждать.
– И что же?
– Это продолжалось недолго. Обстоятельства оказались сильнее нас.
– Ты все еще думаешь о нем?
– Иногда.
– Ты боишься?
– Чего?
– Снова влюбиться. – Он кажется расслабленным, но взгляд остается пристальным.
– Нет. – Я сглатываю комок в горле. Может ли он догадаться, о чем я думаю, что я чувствую? Заметил ли, что мое сердце не находит себе места, а мысли заполнены только им? Что, когда мы вместе, все остальное не имеет значения? Может, он в силах спасти меня – а я его? – Раньше я боялась, что у меня не будет другого шанса.
Бо встает с кресла и подходит к окну. Я смотрю на его силуэт, четко очерченный на фоне окна.
– А как ты понимаешь, что это любовь?
У меня тут же начинает покалывать в кончиках пальцев – так хочется прикоснуться к его лицу! Показать, что я чувствую.
– Мне кажется, что я тону. – Я знаю, что это странное описание любви, особенно когда город во власти смерти, но я говорю как есть. – Будто тону, но не замечаю этого, потому что воздух больше не нужен – нужен только любимый человек.
Он всматривается в мои глаза – проверяет, не тону ли я сейчас. Ведь так оно и есть. Часы у кровати отсчитывают секунды; дождь отбивает ритм.
– Пенни, – с нежностью говорит Бо, наклоняясь ко мне. – Я приехала сюда, в этот город, не ожидая ничего подобного. – Он смотрит в пол, затем снова на меня. – Не встреть я тебя, все было бы гораздо проще. Может, давно бы уже уехал отсюда. – Я хмурюсь, и Бо откашливается. Ему трудно подобрать слова. – Но теперь я знаю… – Он выдыхает, глядя сквозь меня, и вдруг заявляет, решительно и безрассудно: – Я не уеду отсюда без тебя. Буду ждать тебя в этом проклятом городе столько, сколько потребуется. Захочешь, чтобы я остался, – останусь. Черт возьми, я останусь здесь навсегда, только попроси!
Бо встряхивает головой и открывает было рот, чтобы продолжить, но я не позволяю. Я делаю один быстрый шаг вперед и прижимаюсь губами к его губам. Пусть он молчит и ни о чем не думает. Вот он, вкус летнего ветра в далекой стране, вкус освобождения и другой жизни. Может, у нас впереди целая жизнь. Настоящая жизнь.
Я открываю глаза. Он смотрит на меня так, словно я выброшена на берег приливом, – необычная, израненная, сломленная. Девушка, найденная в бурном море у далеких берегов, принесенная ветром из страшной сказки. И Бо смотрит на меня так, словно может полюбить меня такой.
– Мне страшно, – шепчу я.
– Почему?
– Позволила себе влюбиться. А вдруг потеряю? Что со мной будет?
– Никуда я от тебя не денусь.
Обещать легко, думаю я. Бо верит своим словам, верит, что наша любовь в конце концов спасет нас. Но я-то знаю: страшные сказки хорошо не заканчиваются.
Бо держит меня за руку, не отпускает.
– Чем все закончится? – спрашивает он, будто прочитав мои мысли. – Что произойдет в день солнцестояния?
На меня обрушиваются воспоминания: все прошедшие годы, лето одно за другим и мертвые тела.
– Снова вечеринка на пляже. – Я высвобождаю руку и тяну вниз рукава свитера, чтобы согреть пальцы. – До наступления полуночи сестры уйдут в море и вернут девушкам их тела.
– А если они не войдут в воду? Если Джиджи останется взаперти?
У меня перехватывает дыхание.
Аврора навсегда останется заперта в теле Джиджи, загнанная в самые дальние и самые темные глубины ее сознания. Она будет видеть и слышать мир вокруг, но Джиджи вновь обретет контроль над своим телом, не осознавая, что оно стало тюрьмой, что одна из сестер Свон похоронена внутри нее. Призрак внутри живой девушки – наихудшая форма существования. Достойная кара за мучения, которые причинили городу сестры. Но я не рассказываю об этом Бо. Я сама не вполне уверена, что это правда, – до сих пор еще ни одна из сестер Свон не оставалась в чужом теле после полуночи в день солнцестояния. Поэтому честно отвечаю:
– Я точно не знаю…
Бо рассеянно смотрит в окно, размышляя о своем.
– Я должен ее убить. Даже если она не утопила моего брата, она утопила многих других. Она не заслуживает того, чтобы жить.
– Вместе с ней ты убьешь и Джиджи.
– Знаю. Но ты рассказывала, как в свое время горожане повесили нескольких девушек в надежде остановить сестер, однако ошиблись и казнили невиновных. – Бо поворачивается ко мне. – На этот раз мы не ошибаемся. Ты можешь их видеть, так что мы точно знаем, кто они. Осталось разыскать третью, и с сестрами можно будет покончить. И никто больше не умрет.
