[(β) Положительные тезисы просвещения.] – Так просвещение дает вере узнать его на опыте. Оно выступает в таком непривлекательном виде, потому что именно отношением к «иному» оно сообщает себе негативную реальность, т. е. проявляется как противоположное себе самому, но чистое здравомыслие и умысел должны сообщить себе это отношение, ибо оно есть их претворение в действительность. – Это последнее сначала выступило как негативная реальность. Быть может, с ее положительной реальностью дело обстоит лучше; посмотрим, как она себя ведет. – Когда все предрассудки и суеверие искоренены, возникает вопрос: что же дальше? Какова та истина, которую просвещение распространило вместо них? – Оно уже выразило это положительное содержание в своем искоренении заблуждения, ибо указанное отчуждение от себя самого в равной мере есть его положительная реальность. – В том, что для веры есть абсолютный дух, оно постигает то, что согласно открытому им в ней определению есть дерево, камень и т. д., – постигает их как единичные действительные вещи; так как всякую определенность, т. е. всякое содержание и осуществление его, оно вообще понимает таким образом как нечто конечное, как человеческую сущность и представление, то абсолютная сущность для него превращается в некоторое vacuum, которое не может быть сочетаемо ни с какими определениями, ни с какими предикатами. Такое сочетание само по себе заслуживало бы порицания; именно в нем-то и порождаются чудовища суеверия. Разум, чистое здравомыслие, само, конечно, не пусто, так как видит негативное себя самого, и оно составляет его содержание; оно богато, но только единичностью и ограниченностью; не приписывать абсолютной сущности и не сочетать с нею ничего подобного есть его исполненный здравомыслия образ жизни, который умеет поставить на свое место себя и свое богатство в сфере конечного и умеет достойно обходиться с абсолютным.
Негативная реальность – обращение с вещами, исходящее из отрицания каких-то способов обхождения с ними, «я не делаю того-то». Позитивная (положительная) реальность – это обращение с вещами, которое утверждает вещи благодаря особому отношению к ним, «я именно это и делаю».
Этой пустой сущности противостоит в качестве второго момента положительной истины просвещения вообще исключенная из абсолютной сущности единичность сознания и всякого бытия; как абсолютное бытие в себе и для себя. Сознание, которое в своей первейшей действительности есть чувственная достоверность и мнение, возвращается теперь туда, пройдя весь путь своего опыта, и снова есть знание о чисто негативном себя самого или о чувственных вещах, т. е. о вещах сущих, равнодушно противостоящих его для-себя-бытию. Но здесь оно не непосредственное естественное сознание, а оно стало для себя таким. Отдавшись сперва всей той запутанности, в которую оно было ввергнуто своим раскрытием, отнесенное теперь чистым здравомыслием назад к своему первому формообразованию, сознание на опыте узнало ее как результат. Основанная на уразумении ничтожества всех других формообразований сознания и тем самым всего потустороннего чувственной достоверности, эта чувственная достоверность не есть более мнение, а, напротив, она есть абсолютная истина. Это ничтожество всего того, что выходит за пределы чувственной достоверности, есть, правда, только негативное доказательство этой истины, но ни к какому другому она и не способна, ибо положительная истина чувственной достоверности сама по себе есть именно неопосредствованное для-себя-бытие самого понятия как предмета и при том в форме инобытия, [т. е.] каждое сознание просто обладает достоверностью того, что оно есть, что другие действительные вещи – вне его, и что оно в своем естественном бытии, как и эти вещи, есть в себе и для себя, или абсолютно.
Запутанность – неспособность сознания сказать об одном предмете, не сказав при этом более чем об одном предмете; в результате, такое сознание не может ни о чем сказать, не рассказав прямо или косвенно обо всем. Здравомыслие стремится покончить с этой запутанностью, просто утверждая, что у каждого предмета есть только какая-то одна причина, которая должна быть принята к рассмотрению.
Наконец, третий момент истины просвещения есть отношение единичной сущности к абсолютной сущности, соотношение двух первых моментов. Здравомыслие как чистое здравое усмотрение равного или неограниченного выходит также за пределы неравного, а именно конечной действительности, или за пределы себя как одного лишь инобытия. В качестве того, что по ту сторону инобытия оно имеет пустоту, с которой оно, стало быть, соотносит чувственную действительность. В определение этого отношения входят в качестве содержания не обе стороны, ибо одна сторона есть пустое, и содержание имеется, следовательно, только благодаря другой стороне, чувственной действительности. Но форма соотношения, в определении которой участвует сторона в-себе[-бытия], может быть создана как угодно, ибо форма есть в себе негативное и потому – себе противоположное, бытие точно так же, как и ничто, в-себе[-бытие], как и противоположное [ему], или – что то же самое – отношение действительности к [бытию] в себе как к потустороннему есть в такой же мере негация, как и утверждение действительности. Конечную действительность можно поэтому понимать в собственном смысле, как и требуется. Чувственное, таким образом, теперь положительно соотносится с абсолютным как с [бытием] в себе, а чувственная действительность сама есть в себе; абсолютное создает и лелеет ее. В свою очередь она и с ним соотнесена как с противоположностью, как со своим небытием; со стороны этого отношения она есть не в себе, а только для некоторого «иного». Если в предшествующем формообразовании сознания понятия противоположности определились как хорошее и дурное, то, напротив, для чистого здравомыслия они превращаются в более чистые абстракции в-себе-бытия и бытия для некоторого «иного».
[(γ) Полезность как основное понятие просвещения.] – Но оба подхода – как со стороны положительного, так и со стороны негативного отношения конечного к [бытию] в себе, на деле одинаково необходимы, и все, следовательно, в такой же мере есть в себе, как и для некоторого «иного», или: все полезно. – Вое отдает себя другим, позволяет теперь другим пользоваться собою и есть для них; и теперь в свою очередь оно становится, так сказать, на дыбы, выказывает равнодушие к другому, есть для себя и пользуется с своей стороны другим. – Для человека как для вещи, сознающей это отношение, в этом обнаруживается его сущность и его положение. Такой, как он непосредственно есть, как естественное создание в себе, он добр, как единичное – абсолютен, и «иное» есть для него; и притом, так как для него как сознающего себя животного моменты имеют значение всеобщности, то все существует для его удовольствия и услаждения, и в том виде, в каком вышел из рук божьих, он разгуливает в мире, как в насажденном для него вертограде. – Он должен вкусить также от древа познания добра и зла; для него в этом заключается польза, которая отличает его от всего иного, ибо по случайности его добрая сама по себе натура также такова, что избыток услаждения идет ей во вред, или, вернее, его единичности присуще также свое потустороннее, она может выйти за пределы себя самой и разрушить себя. Напротив того, разум для него – полезное орудие для надлежащего ограничения этого выхода за пределы, или, вернее, для самосохранения при выходе за пределы определенного, ибо это есть сила сознания. Само наслаждение сознательной в себе всеобщей сущности должно быть со стороны многообразия и длительности не чем-либо определенным, а всеобщим; мера поэтому определена к тому, чтобы воспрепятствовать прекращению удовольствия в его многообразии и длительности; т. е. определение меры есть неумеренность. – Так же, как для человека все полезно, он и сам полезен, и равным образом его определение – сделаться общеполезным и общепригодным членом человеческого отряда. В какой мере он заботится о себе, в такой же именно мере он должен отдавать себя другим и в такой же мере, в какой он это делает, он заботится о себе самом; рука руку моет. Но где он находится, там его надлежащее место; он извлекает пользу из других, а другие извлекают пользу из него.
