[3. Самодостоверность.] – Если рассматривать достигнутый предмет в отношении к этой сфере в целом, то действительный мир образованности нашел свое выражение в тщеславии самосознания – в для-себя-бытии, которое своим содержанием еще имеет его хаотичность и которое есть еще единичное понятие, но еще не есть понятие для себя всеобщее. Однако возвращенное в себя единичное понятие есть чистое здравомыслие – чистое сознание как чистая самость или негативность, подобно тому как вера есть то же чистое сознание как чистое мышление или положительность. Вера в этой самости получает восполняющий ее момент; но так как благодаря этому дополнению она гибнет, то мы видим теперь оба момента в чистом здравомыслии как абсолютную сущность, которая только мысленна или есть негативное, и как материю, которая есть положительное сущее. Этой полноте недостает еще указанной действительности самосознания, принадлежащей тщеславному созданию, – мира, из которого мышление поднялось до себя. Это недостающее достигнуто в полезности постольку, поскольку чистое здравомыслие обрело в ней положительную предметность; в силу этого чистое здравомыслие есть действительное внутри себя удовлетворенное сознание. Эта предметность составляет теперь его мир; она стала истиной всего предшествующего мира, как идеального, так и реального. Первый мир духа есть распространившееся царство его рассеивающегося наличного бытия и разделенной достоверности себя самого, подобно тому как природа рассеивает свою жизнь в бесконечно разнообразных формах без того, чтобы имелся налицо их род. Второй мир содержит род и есть царство в-себе-бытия или истины, противоположной указанной достоверности. Третье же, полезное, есть истина, которая точно так же есть достоверность себя самого. Царству истины веры недостает принципа действительности или достоверности себя самого как «этого» единичного. Действительности же или достоверности себя самого как «этого» единичного недостает в-себе[-бытия]. В предмете чистого здравомыслия оба мира соединены. Полезное есть предмет, поскольку самосознание проникает в него и поскольку единичная достоверность себя самого находит в нем свое наслаждение (свое для-себя-бытие); оно таким образом здраво рассматривает предмет, и этот здравый взгляд заключает в себе истинную сущность предмета (состоящую в том, что он есть нечто проницаемое для взора или есть для некоторого «иного»); само это здравомыслие, стало быть, есть истинное знание, и самосознание столь же непосредственно обладает всеобщей достоверностью себя самого, своим чистым сознанием в том отношении, в котором, стало быть, соединены как истина, так и настоящее бытие и действительность. Оба мира примирены, и небо пересажено на землю.
Удовлетворенное сознание – означает не «всем довольное» или «всё познавшее», но «довольствующееся собой»: способное извлекать свое содержание как из внешнего мира, так и из самого себя. Сознание «положительной предметности» всегда удовлетворенное, поскольку может позитивно определять как внешние предметы, так и собственные содержания, как «это – дерево», так и «я вижу дерево». Вопрос для Гегеля остается только в том, как может достичь такой же удовлетворенности самосознания, не ужасаясь тому, что в нем самом появляются те факты, которые появлялись во внешнем мире, что вдруг «самость» оказывается не только предметом мысли, но и собственного бытия как такового. И эта проблема уже решается внутри свободы, а не простого примирения с миром вещественных содержаний.
III. АБСОЛЮТНАЯ СВОБОДА И УЖАС
[1. Абсолютная свобода.] – Сознание нашло в полезности свое понятие. Но это понятие, во-первых, есть еще предмет, во-вторых, именно поэтому оно есть еще цель, которой сознание еще непосредственно не обладает. Полезность есть еще предикат предмета, но не сам субъект, т. е. не есть непосредственная и единственная действительность предмета. Это – то же, что прежде являлось так, что для-себя-бытие еще не оказывалось субстанцией прочих моментов, в силу чего полезное было бы непосредственно не чем иным, как самостью сознания, и, следовательно, обладало бы самостью. – Но это отнятие формы предметности у полезного в себе уже совершилось, и из этого внутреннего переворота проистекает действительный переворот действительности, новое формообразование сознания – абсолютная свобода.
Действительный переворот действительности – такое вычурное определение свободы можно изложить следующим образом: действительность становится не просто предметом рассмотрения, а предметом вообще, и потому «переворачивается» по отношению к учреждающему предметность разуму. Она уже не учреждается как специфическая предметность, но наоборот, принимается как таковая, то есть уже не ходит под властью чуждого закона, но обретает собственную свободу.
А именно, на деле имеется лишь пустая видимость предметности, отделяющая самосознание от обладания. Ибо, с одной стороны, вообще всякое устойчивое существование и значимость определенных членов организации мира действительного и мира веры вернулось в это простое определение как в свое основание и дух; а с другой стороны, в этом определении нет для себя больше ничего собственного, оно есть, напротив, чистая метафизика, чистое понятие или знание самосознания. Именно из в-себе – и для-себя-бытия полезного как предмета сознание узнает, что его в-себе-бытие есть по существу бытие для «иного»; в-себе-бытие как то, что лишено самости, поистине есть пассивное в-себе-бытие, или то, что есть для некоторой другой самости. Но предмет есть для сознания в этой абстрактной форме чистого в-себе-бытия, ибо оно есть чистое здравое усмотрение, различия которого имеются в чистой форме понятий. – Но для-себя-бытие, в которое возвращается бытие для «иного», самость, не есть отличная от «я» собственная самость того, что называется предметом; ибо сознание как чистое здравомыслие не есть единичная самость, которой противостоял бы предмет точно так же, как собственная самость, а оно есть чистое понятие, устремление взора самости в самость, абсолютное двойное видение себя самого; достоверность себя есть всеобщий субъект, и его знающее понятие есть сущность всей действительности. Если, следовательно, полезное было лишь сменой моментов, которая не возвращается в свое собственное единство, и поэтому было еще предметом для знания, то предмет перестает быть тем, что полезно; ибо знание само есть движение указанных абстрактных моментов, оно есть всеобщая самость, собственная самость в такой же мере, как и самость предмета, и в качестве всеобщей самости оно есть возвращающееся в себя единство этого движения.
Движение абстрактных моментов – такое определение знания может быть сформулировано как его способность связывать не только вещи, но и собственные связки, категории, делая те же выводы из образования категорий, что и из утверждения предметов. Таким образом, знание есть «всеобщая самость», как бы общее процессуальное правило, которое само делает законной любую тяжбу духа за утверждение своего смысла. А выиграет ли дух эту тяжбу – зависит от самосознания этой самости.
