Немногочисленные посетители мгновенно повытягивали шеи, завидев нашу компанию. Еще бы: двое мужчин и две молодые женщины, потрепанные настолько, словно в стране идет война, а они только что выбрались с поля боя. У одного кровь на порванном рукаве, другой слегка хромает, у девиц волосы выбились из причесок и торчат во все стороны, у одной грязное пятно на щеке, у второй – свежая царапина на лбу.
При этом зал каждый пересекал со своим настроем. Амелия вышагивала с таким горделивым видом, словно над ее образом несколько часов кряду трудились лучшие модистки столицы. Я разрывалась между двумя стремлениями: прикрыть ранку на лице и спрятать от посторонних глаз наполовину оторванную манжету. Этьен тоже чувствовал себя неловко и изо всех сил старался идти ровно, в результате чего складывалось впечатление, будто он хромает не на одну ногу, а сразу на обе. Рейнард своего внешнего вида не стыдился, скорее он был до предела раздражен, и это проявлялось в излишней резкости его движений.
Единственным, кого наше эффектное появление, похоже, оставило равнодушным, был стоявший за стойкой трактирщик. Флегматичное выражение его лица не изменилось даже самую малость. Очень похожее выражение наблюдалось на мордочке другого живого существа – игуаны, той самой, зеленой, в честь которой, по-видимому, и было названо заведение. Существо сидело в клетке совершенно неподвижно, и только глаза его внимательно следили за чужаками.
При виде животного, лицо Амелии просветлело, и она подошла к клетке.
– Ух ты, какая прелесть! А она не кусается? – спросила девушка, совершенно нелогично просовывая палец между металлическими прутьями.
Рейнард кинулся вперед, но тут же остановился, понимая, что в спасении невесты необходимости нет.
Игуана окинула конечность и ее обладательницу грустным взглядом и слегка попятилась в глубь клетки, от греха подальше.
– Не кусается, – запоздало просветил нас трактирщик. – Питается исключительно травой и мелкими насекомыми. Для людей она абсолютно безопасна.
– А почему она такая грустная? – спросила я, тоже склоняясь над клеткой. Игуана не удостоила меня даже взглядом.
– Экзистенциальный кризис, – ответил трактирщик с таким вздохом, что мы не поняли, у кого именно был этот кризис: у игуаны или у хозяина, но на всякий случай уважительно и в меру сочувственно покивали в ответ.
– А может быть, вы ее просто не кормите? – Амелия с подозрением посмотрела на трактирщика.
– Амелия, перестань! – зашипела я.
– Что «перестань»? – передразнила она меня. – Ты же сама слышала: игуана питается мелкими насекомыми. Ты видела здесь хоть одно насекомое?
– У нас приличное заведение, – оскорбился трактирщик. Впрочем, и это он сделал как-то меланхолично.
– Да, мы заметили. Любезный, сколько у вас найдется свободных комнат? – отмахнулся Рейнард, извлекая на свет туго набитый кошель, на который вся наша компания, трактирщик и даже игуана посмотрели с явным уважением.
Флегматизм флегматизмом, но вовремя продемонстрированная платежеспособность возымела необходимое действие.
– Есть две свободные комнаты, дамы и господа. Чистые и светлые, с окнами на восток и расположены по соседству. Вам там будет удобно, – рассыпался в заверениях хозяин.
Он жестом подозвал мальчишку-помощника и начал отдавать указания.
– Ну что ж, поделимся по двое, – внес рациональное предложение Этьен.
– А с кем будет ночевать гра… – Амелия заметила, как тот покачал головой и исправилась: – Граф Рейнард?
Отчего-то из всех возможных вопросов ее интересовал именно этот.
– С графом Этьеном, разумеется, – немного удивленно отозвался Рейнард.
– А вы уверены, что это вас не скомпрометирует? – упорствовала девушка, хотя во взгляде и мелькнуло смущение. – В наше время подобное, знаете ли, может спровоцировать нехорошие слухи. В комнате хотя бы будут две отдельные кровати? – строго обратилась она к трактирщику.
– Леди, у нас приличное заведение! – впервые за все время проявил эмоции хозяин. Потом тоскливо оглядел нашу компанию и почему-то добавил: – Было…
Пока Рейнард расплачивался, я немного огляделась. Уютный, хотя давненько не чищенный камин, оленьи рога на стене, деревянные столы с широкими скамьями, слегка приоткрытая дверь, ведущая, по всей видимости, на кухню. Стоило мне сделать это предположение, как ноздри уловили дразнящий запах тушеного мяса. Желудок требовательно заурчал, что было совершенно неприемлемо для леди, поэтому я поспешила отдалиться от остальных хотя бы на пару шагов. Этьен заметил мой маневр, нахмурился, но ничего предпринимать не стал.
– Желаете отужинать? – грустно спросил трактирщик, а игуана посмотрела на нас так, словно в случае положительного ответа собиралась пожертвовать нам свою собственную трапезу.
Учитывая, что питалась она насекомыми, подобная самоотверженность не вдохновляла.
К счастью, мы уже успели понять, что страдальческие интонации для хозяина заведения обычное дело и отношения к содержанию разговора не имеют.
– Желаем, но позже, – ответил Рейнард, никак не отреагировав на тоску в глазах трактирщика. – Сперва мы устроимся. Пусть кто-нибудь поможет нашему человеку занести вещи. И пришлите к нам горничную с горячей водой.
– Будет исполнено. Джим, проводи господ в их комнаты.
Трактирщик извлек из узкого ящика два массивных ключа. Гуськом мы проследовали за мальчишкой на второй этаж. Комнаты действительно располагались по соседству и были столь похожи, что казались близнецами.
– Пожалуйте, господа.
Мальчишка шмыгнул носом, торжественно вручил нам два ключа, получил от Рейнарда мелкую монету и удалился.
Мы переглянулись и пошли осматриваться. В каждой комнате имелось по две кровати, целомудренно разделенных стоявшей посредине тумбой, так что даже Амелии не к чему было придраться. В довершение всего, у мужчин над тумбой, словно для защиты упомянутого целомудрия, висело ружье. Рейнард опасливо покосился на него, затем перевел задумчивый взгляд на нас с Амелией. Этьен согласно кивнул, после чего кузены очень быстро препроводили нас в соседнюю комнату, а сами вернулись к себе.
Оставшись наедине, мы не имели возможности наблюдать, как Этьен, едва закрылась дверь, поднес палец к губам, а затем осторожно, на цыпочках, двинулся к своему сундуку, каковой уже успели доставить наверх. Рейнард наблюдал за процессом с немым недоумением. Еще сильнее он удивился, когда Этьен резко откинул крышку, заглянул внутрь и лишь после этого, облегченно выдохнув: «Никого», уселся наконец на кровать.
После ухода мужчин в комнате возникло ощутимое напряжение. Мы с Амелией сели каждая на свою постель, то и дело поглядывая друг на друга. Не знаю, как моя соседка, но лично я испытывала невообразимую смесь стыда, раздражения и еще чего-то, смутно похожего на признательность за то, что спутница не бросила меня посреди дороги.
