– Они опасались, что мы схватим ружье, – подала голос Амелия.
– Прости, что? – изумилась я.
– Ружье, – повторила подруга. – Оно висит на стене в соседней комнате. Поэтому Этьен нас сюда и выставил.
– Ну, положим, сделал он это не без участия Рейнарда, – отозвалась я и, набравшись смелости, примирительно проговорила: – Прости, что целовалась с твоим женихом. Это все произошло случайно. Он просто подошел, мы начали говорить, и он…
– А, ерунда, – отмахнулась Амелия. Правда, голос звучал очень грустно. – Ты не виновата. Рейнард всего лишь искал белое платье.
Она подозрительно часто заморгала и отвернулась, делая вид, будто рассматривает что-то за окном.
– Платье? – недоуменно переспросила я.
– Угу. Его описали в письме мои родители. Он искал платье – и нашел… на тебе.
Я помолчала, принимая информацию к сведению. Теперь некоторые странности из предшествовавших разговоров нашли логическое объяснение.
– Ты выйдешь за него замуж? – спросила я наконец.
– За платье?
– За Рейнарда, глупышка!
Амелия пожала плечами.
– А что мне еще делать? Магическая клятва может быть нарушена, лишь когда кто-то из обрученных нашел свою истинную любовь…
Амелия прикусила губу. Как я уже поняла, она всегда так делала, когда была расстроена или сконфужена.
– Ну, во всяком случае, твой жених приятен собой и состоятелен, – я попыталась утешить девушку банальными истинами, которыми нас так часто кормили в пансионе.
Амелия горько усмехнулась.
– Мейбл, неужели не ясно, что Рейнард не желает этого брака! Даже в день знакомства он целовался с тобой!
– Так ведь это потому, что он нас перепутал… погоди, ты сказала, что Рейнард не желает, стало быть, сама ты не против?
– Против чего? – насторожилась соседка.
– Против брака с Рейнардом.
Я испытующе взглянула на Амелию. Та отвела взгляд.
– Ты же сама говорила: он недурен собой, богат… – девушка старательно теребила и без того смятую оборку платья.
– К тому же помчался за тобой, да так, что чуть не загнал коня, – подлила я масла в огонь, внезапно озаренная догадкой, что Рейнард не так уж безразличен Амелии, как она пытается показать.
– Ты же слышала, что он готов был уступить меня Этьену… словно я какая-то вещь или лошадь!
Стук в дверь избавил меня от необходимости отвечать. Горничная осторожно вошла в комнату, неся горячую воду. Мы с Амелией дружно улыбнулись и попросили раздобыть принадлежности для шитья, чтобы худо-бедно починить нашу одежду. Запасных платьев в моем сундучке было всего два, Амелия же вовсе не взяла с собой никаких вещей, что и неудивительно, учитывая, что она вообще не собиралась отправляться в дорогу. К счастью, фигуры у нас были похожи. В прошлом это позволило мне воспользоваться ее белым платьем, теперь же она облачилась в мой запасной наряд. Правда, нам все-таки пришлось слегка распустить шнуровку. Что и говорить, Амелия действительно отличалась более пышными формами.
Едва мы закончили переодеваться и более-менее пригладили волосы, как Амелия решительно взяла меня за руку и потянула к выходу. Я очень устала и, признаться, была готова лечь спать не поужинав, но сочла, что голодание сил не прибавит, к тому же нельзя же отпускать соученицу одну. Юная леди не может появиться в общественном месте без сопровождения. Однако, к некоторому моему удивлению, вниз мы не пошли. Вместо этого Амелия настойчиво постучала в дверь к нашим соседям.
Открыл Рейнард, уже без сюртука, в наполовину расстегнутой рубашке. Ворчливо воскликнул: «Ну наконец-то!» – и замер, осознав, что в комнату просится не горничная, а недавние спутницы, доставившие ему и кузену столько хлопот. Оглядел нас с некоторой долей одобрения и даже зависти, опустил взгляд, оценивая собственный внешний вид, и раздраженно поморщился. Затем задумался, кажется, прикидывая, по какой причине мы могли здесь появиться. Наблюдать за гаммой его эмоций, буквально написанных на лице, было довольно-таки забавно.
– Что, мыши? – наконец спросил он с выражением тоскливой безнадежности, которое, кажется, перенял у нашего трактирщика.
– Где мыши? – взвизгнула я и точно запрыгнула бы Рейнарду на руки, если бы не Амелия, вовремя и весьма цепко ухватившая меня за локоть.
– У вас в комнате мыши?
– У нас в комнате?!
Я едва не задохнулась от ужаса.
– Боже, Мейбл, как можно бояться мышей? – возмутилась Амелия. – Они же такие маленькие, пушистые и с умными глазками! Твой страх – это пережитки прошлого.
– У этих пережитков длинные и мерзкие хвосты, – проворчала я. – А еще они грызут все подряд.
– Прекрати, они милые. – Амелия бросила на жениха самый невинный из своих взглядов. – Так где мышка, Рейнард?
– Я думал, к вам в комнату пробралась мышь и поэтому вы прибежали за нами, – отмахнулся тот, слегка морщась. По всей видимости, рана на руке причиняла ему боль. – Что же тогда? Таракан?
– Таракан? Здесь есть тараканы?
Я почувствовала, что вот-вот упаду в обморок. Амелия принялась обмахивать меня платочком.
– Мейбл, ну что ты! Хозяин сказал, что это приличный постоялый двор!
– Был… – мрачно отозвалась я, на всякий случай оглядываясь по сторонам в поисках насекомых.
– Даже если они здесь и были, их всех съела игуана, – безапелляционно заявила соученица.
– Бедное животное, теперь понятно, откуда у нее этот кризис! – пробормотала я.
Амелия тем временем повернулась к жениху, все еще стоящему в дверях, и смерила его в высшей степени неодобрительным взглядом.
– Вы что мне тут, решили угробить подругу, граф Аттисон? – сердито вопросила она. Интересно, и когда мы вдруг стали подругами?.. – Я, между прочим, за нее отвечаю!
От такого утверждения я закашлялась и даже почувствовала прилив сил. Мне казалось, что в нашей небольшой компании ответственность распределялась совершенно иначе.
– Если у вас в комнате не завелась никакая живность, зачем же вы в таком случае сюда пришли? – сдержанно поинтересовался граф.
Его недавнее раздражение, похоже, сошло на нет. Готова поклясться, что уголки его губ подрагивали от тщательно сдерживаемой улыбки.
– Спасать ваше здоровье, разумеется! – фыркнула Амелия и решительно шагнула вперед.
Рейнард, слегка опешивший от такого напора, попятился, беспрепятственно пропуская невесту в комнату. Амелия с королевской снисходительностью кивнула ему и требовательно обернулась ко мне, дескать, почему я до сих пор в коридоре?
– Постой, это же нарушает все приличия!
Я попыталась воззвать к ее рассудку и вызубренным в пансионе правилам, хоть и понимала, что после всего случившегося в «Оазисе» заботиться о приличиях теперь поздновато.
