Балдуин едва успел поставить в центре моста своих воинов, как туркополы, прибывшие на кораблях, бросились яростно на латинян со всех сторон, выпустив по ним множество стрел. Балдуин вместе с воинами, не имея сил сражаться на мосту, постарались уйти из-под падавших на них стрел и оставили мост. На берегу он снова построил своих воинов, намереваясь и дальше защищать подступы к мосту, одновременно ведя наблюдение за стенами столицы, а герцог со своими воинами охранял мост с тыла. Тем временем из ворот, находившихся напротив храма Святого Аргентия (St. Argenteus), вышел большой отряд туркополов и других воинов. Вооруженные луками и иным оружием, они напали на Балдуина и Христово воинство. Но Балдуин продолжал неколебимо стоять на своем месте и не отступил ни на шаг. На протяжении целого дня и вплоть до вечера он отразил множество атак, пока христианские воины не перешли через мост и расположились в лагере у стен города. Балдуин со своими пятьюстами рыцарями внезапно обрушился на тех самых туркополов, что вышли из ворот и напали на него. Завязалась кровавая битва, и много людей было убито с обеих сторон, и много лошадей франков были поражены стрелами. Но Балдуин наконец одержал верх, вынудив врага отойти через ворота в город. Тогда туркополы и воины императора, пристыженные своим позорным бегством, вновь вышли за ворота и с новыми силами бросились на своего противника.
Тем временем прибыл герцог и, поскольку уже наступила ночь, он положил конец битве и посоветовал своему брату вернуться в лагерь вместе с войском, вместо того чтобы продолжать сражаться ночью. Точно так же поступил император, опасаясь, что ожесточение боя будет только нарастать, а воины – гибнуть в кромешной темноте. Наступило временное перемирие.
Но на следующий день после восхода воины герцога разбрелись по окрестностям столицы и принялись за грабежи, и так продолжалось шесть дней. Гордость императора и его подданных была, говоря без преувеличения, уязвлена. Когда известие о грабежах дошло до императора, он был глубоко опечален и сильно сокрушался о тех опустошениях, которому подверглись его земли. Созвав сразу же совет, император послал гонца к герцогу, требуя, чтобы тот немедленно прекратил грабежи и поджоги, и что он сам готов принести удовлетворение герцогу в любой форме. Послание гласило: «Да прекратится вражда между вами и нами. Мы надеемся, что герцог, получив в качестве залога своей безопасности заложников, посетит нас, нисколько не сомневаясь, что вернется целым и невредимым, а мы встретим его со всевозможными почестями, какие только можно оказать ему и его людям». Герцог великодушно согласился при условии, что заложники будут переданы только тому человеку, кому он может доверить свою жизнь и безопасность. В таком случае, вне всякого сомнения, он сможет нанести визит императору для доверительного разговора.
Едва только посланцы императора, получив подобный ответ герцога, отбыли, как прибыли посланцы Боэмунда и так обратились к герцогу: «Боэмунд, могущественный князь Сицилии и Калабрии, просит вас употребить все силы на то, чтобы заключить мир с императором с тем условием, что вы отведете войска в Адрианополь и Филиппополь, города Болгарии, и там проведете зиму. Вы можете быть уверены, что Боэмунд явится вам в помощь со всем своим войском в начале марта, чтобы выступить совместно против императора и вторгнуться в его владения». Выслушав послание Боэмунда, герцог пообещал дать ответ на следующий день. Затем, после совета со своими приближенными, он ответил, что не ради новых приобретений, не ради войны с христианами оставил он свою страну и своих близких, но чтобы во имя Христа совершить поход в Иерусалим. Он намеревался выполнить свой обет, и его противостояние козням императора имеет единственную цель восстановить его расположение и доброе отношение. Посланцы Боэмунда, узнав о намерениях герцога, возвратились в Апулию, сообщив обо всем, что они услышали из уст герцога.
Император, получив известие об этом новом посольстве и о предложении, исходящем от Боэмунда, обратился вновь с еще большей настойчивостью к герцогу и его людям с предложением заключить договор. Император обещал прислать своего любимейшего сына Иоанна в качестве заложника при условии, что будет заключен мир между ним и герцогом, что войска герцога мирно проследуют через всю страну и что состоится между ними личная встреча. Кроме того, Готфриду и его воинам гарантировалось право покупать все необходимое для войска. Когда герцог узнал, что эти обещания императора были выражены в форме указа, он перенес свой лагерь от стен столицы по совету своих приближенных и вновь отошел через мост к укрепленным жилищам на берегу пролива. Он напомнил своим людям о необходимости сохранять мир и приобретать все потребное воинам продовольствие без нарушения заведенного порядка.
На следующий день герцог призвал к себе Конона, графа Монтегю, и Балдуина де Бурга, рыцарей знатных и искусных в ведении переговоров. Герцог поручил им встретить заложника – императорского сына, что и было сделано. После того как Иоанн был привезен и заключен под стражу под ответственность герцога и его людей, сам герцог был доставлен на лодке через пролив в Константинополь. В сопровождении известных придворных Вернера де Грю, Пьера Дампьера и других военачальников герцог отважно вступил на порог дворца и предстал перед императором, ожидая услышать обращенное к нему слово и готовый дать ответ императору. Однако Балдуин ни за что не захотел войти во дворец, но остался на берегу с войском.
Император был поражен блеском и великолепием герцогской свиты, в восхищении созерцал богатые и роскошные одеяния герцога и его людей, цвета пурпура и золота, отороченные белым мехом горностая и темным куницы, тяжелые меха, которые носили все франкские князья. Император вначале торжественно приветствовал герцога, затем всех его сопровождавших, кого он удостоил поцелуя мира. Но император, восседавший на троне, согласно придворному этикету, не поднялся первым, чтобы облобызать герцога и его людей. Герцог и его свита должны были преклонить колени, чтобы явить тем самым свою готовность дать лобзание славному и великому императору. Когда наконец каждый, соблюдая очередность в зависимости от своего положения, подошел к императору и совершил обряд, самодержец обратился к герцогу со следующими словами: «Я слышал, что вы самый могущественный рыцарь и князь в своей стране, человек благоразумный и заслуживающий самого искреннего доверия. В лице всех собравшихся я обращаюсь также к тем, кто не смог прийти, и объявляю вас своим приемным сыном; и все, чем я владею, я предоставляю в ваше владение, и все те земли, что могут быть спасены и освобождены».
На герцога произвели глубокое впечатление эти дружественные и хвалебные слова императора, который не только назвал его своим сыном, согласно обычаю страны, но также признал его как своего вассала совместно с князьями, что присутствовали на церемонии. И сразу же были доставлены из императорской казны всевозможные бесценные дары: золото и серебро, пурпурные ткани, а также мулы и лошади и все прочее, не менее ценное. Итак, императора и герцога связали неразрывные узы истинной веры и дружбы, начало чему было положено в день Рождества Христова, когда было заключено соглашение, а завершились переговоры за несколько дней до Пятидесятницы. Каждую неделю из императорского дворца в лагерь герцога для содержания войска четыре человека привозили золотые безанты, составлявшие тартарон – десять денежных мер. И как же было не радоваться этому! Все, что герцог получил из даров императора и роздал воинам, все возвратилось в императорскую казну в уплату за продовольствие. Не стоит удивляться этому, потому что во всей империи не было иных товаров (таких, как вино, масло, зерно, ячмень и прочее), кроме как принадлежавших императору. И вот почему казна императора была всегда полна золота и просто не могла быть окончательно опустошена из-за каких-либо особых обстоятельств.
