Тем временем Татикий, услышав, что войско турок выступило против нас, сказал, что он испуган, считая, что мы уже обречены погибнуть от рук врага. Выдумывая всякую ложь, он сказал: «Сеньоры и благоразумнейшие мужи, взгляните, мы здесь в большой нужде, и помощи нам нет ниоткуда. Но только позвольте мне возвратиться на родину через Романию, и я безо всякого сомнения позабочусь о том, чтобы пришло по морю множество кораблей, груженных зерном, вином, ячменем, мясом, маслом и сыром, а также всеми благами, в которых вы нуждаетесь. Я позабочусь также о том, чтобы собрать коней для продажи вам и доставить провизию по суше через землю, находящуюся во владении императора. Я с верностью клянусь вам все это сделать и проследить за всем. Кроме того, люди мои и шатер мой будут находиться в лагере, что будет вам порукой тому, что я возвращусь как можно скорее». Так он закончил свою речь. Он оказался врагом, все, что имел, Татикий оставил в лагере, и никогда он не отмоется от своего клятвопреступления.
Таким вот образом впали мы в великую нужду. Турки окружали нас со всех сторон, так что никто из наших не осмеливался выйти из лагеря. Они теснили нас с одной стороны, а голод мучил нас с другой. Но помощь все не приходила. Простой и самый бедный народ бежал на Кипр, в Романию и в горы. К морю идти мы в любом случае не осмеливались, опасаясь злобных турок. Все пути были для нас закрыты.
Господин Боэмунд, прослышав, что на нас идет бесчисленная орда турок, так обратился к своему окружению: «Сеньоры и разумнейшие воины, что будем делать? Нас не столь много, чтобы сражаться с турками и там и там. Но знаете, как нам следует поступить? Разделимся на две части. Пусть пехотинцы остаются стеречь шатры. Они смогут противостоять тем, кто находится в городе. Остальная же часть воинов пойдет с нами навстречу нашим врагам, которые расположились неподалеку, в замке Арегх, за мостом через Оронт».
Когда же настал вечер, вышел из лагеря благоразумный муж Боэмунд с другими славными воинами и направился по пути между рекой и озером. На рассвете он приказал разведчикам выдвинуться вперед и разузнать, сколько у турок отрядов конницы, где они расположены и что делают. Те выдвинулись и тщательно стали выискивать место, где прячутся турки. Наконец они увидели, что бесчисленное множество турок, разделившись на два отряда, выдвинулось со стороны реки. Главные же их силы шли позади.
Разведчики поспешно возвратились, говоря: «Вот, вот, идут! Будьте все готовы, ибо они уже близко».
Муж благоразумный Боэмунд сказал остальным: «Сеньоры и непобедимые воины, выстраивайтесь для битвы».
Они ответили ему: «Ты рассудителен и благоразумен, ты велик и знаменит, ты храбр и победоносен! Ты законодатель битв и судья сражений. Все, что тебе кажется полезным, соверши и сделай для себя и для нас».
Тогда Боэмунд приказал, чтобы каждый из предводителей сам выстроил свой отряд в должном порядке. Так и было сделано. Выстроились шесть отрядов. Пять из них, соединившись, ударили по неприятелю. Боэмунд со своим отрядом шел на некотором расстоянии позади.
Наши с успехом схватились с врагами врукопашную. Гром битвы сотрясал небеса. Сражались все. Тучи метательных снарядов взлетели в воздух, так что померк свет. После того как подошли главные силы турок и обрушились на наших воинов, они медленно стали подаваться назад. Муж многоученый Боэмунд, увидев это, застонал. Он приказал своему коннетаблю Рожеру, сыну Жерара: «Спеши скорее, как только можешь, как подобает храброму мужу. И будь ревностным помощником Богу и Святому Гробу. Помни, что эта война не плоти, но духа. Итак, будь храбрейшим поборником Христа. Ступай с миром. Да пребудет Господь с тобой повсюду». Со всех сторон защищенный знаком креста, был он подобен льву, что, проголодав три или четыре дня, выходит из своей пещеры, рычащий и жаждущий овечьей крови, и безрассудно бросается на стадо, растерзывая овец, бегущих в разные стороны. Так он сражался среди толп турок. Он так сильно наседал на них, что знамя его металось над их головой. Другие отряды, увидев, что знамя Боэмунда с честью вознеслось среди других, повернули обратно и единодушно устремились на турок. Те же, ошеломленные, ударились в бегство. Наши преследовали их и рубили вплоть до моста через Оронт. Турки поспешно вернулись в свой лагерь, взяли все, что только могли найти, и, предав сам лагерь огню, бежали. Армяне и сирийцы, полагая, что турки полностью проиграли битву, вышли и поджидали их в ущельях, где они убили и взяли в плен многих из них.
Итак, в тот день, по воле Божьей, были побеждены наши враги. Наши удовлетворили свою потребность в лошадях и многом другом, в чем мы нуждались. Сто мертвых голов принесли они к воротам города, где подивились на это посланцы эмира Вавилона [имеется в виду Фатимидский халиф, резиденция которого с 973 г. была в Каире], посланные нашим сеньорам и разбившие там лагерь. Те из наших, кто оставался в лагере, весь день сражались с теми, кто был в городе у трех его ворот. Эта битва началась в среду перед началом поста, в пятый день перед февральскими идами, по благословению Господа нашего Иисуса Христа, что с Отцом и Святым Духом живет и правит во веки веков. Аминь. Наши возвратились, торжествуя и радуясь победе, которую они, ведомые Господом, одержали в тот день над врагом. Враги были всюду побеждены и бежали в разные стороны, скитаясь и бродя повсюду. Одни из них пошли в Хорасан
[54], другие – в землю сарацин.
Раймунд Ажильский
Итак, бедные начали оставлять лагерь; многие богатые, опасаясь еще больше обеднеть, ушли также. А те, кто из чувства долга продолжали оставаться, видели с грустью, как их лошади ежедневно околевали от голода. Даже соломы было мало, а сено было так дорого, что и семи или восьми солидов не хватало для корма одной лошади на ночь. Войску угрожало и другое бедствие: Боэмунд, прославившийся последним походом, объявил, что намерен уйти, ибо он пришел сюда из чувства чести, а между тем его люди и лошади погибают каждый день. Он говорил, что небогат, и его собственное состояние не позволяет ему оставаться долее при осаде. Впоследствии мы узнали, что он делал все это по честолюбию, которое заставляло его страстно домогаться звания князя города Антиохии. Тем временем случилось сильное землетрясение в третий день перед январскими календами, и мы видели удивительное знамение на небе. В первую стражу ночи небо на севере стало багряным, и казалось, ранняя заря возвещает о новом дне. Можно было подумать, что сам Господь пришел покарать Свое воинство, и потому мы с таким напряженным ожиданием всматривались в яркий свет, разливавшийся во тьме; и все же некоторые были настолько духовно слепы, что ни разу не вспомнили о своей греховной наклонности к роскоши и грабежу. И тогда епископ объявил о трехдневном посте и необходимости молиться и раздавать милостыню всем нуждающимся и призвал ко всеобщему участию в крестном ходе. Священники обязаны были служить мессы и молебны, а церковнослужители – читать псалмы. И только после этого милосердный Господь, будучи сострадательным, смилостивился над своими детьми.
Некий придворный императорского двора по имени Татий был представителем императора в нашем войске. Имя его почти изгладилось из моей памяти, потому что подобный царедворец нисколько не заслуживал, чтобы о нем помнили. Он постоянно нашептывал нашим князьям, что необходимо тревожить народ Антиохии частыми приступами и нападениями из засад. И вот граф, несмотря на то что был болен с того дня, когда он принужден был отступать по мосту, созвал к себе всех князей и епископа де Пюи. По завершении совета он вручил его участникам пятьдесят марок серебра с тем условием, что если один из его воинов потеряет лошадь, то на часть этих денег он должен будет купить ему новую. Мог он воспользоваться и другими пожертвованиями, переданными братству. Эта своего рода взаимопомощь была очень кстати в это время, поскольку бедные воины, которые хотели переправиться через реку и собрать для себя целебных трав, опасались частых вылазок врага и очень редко пытались противостоять ему, потому что их лошади были истощены и слабы. К тому же лошадей было так мало, что едва ли можно было найти хотя бы сотню во всем войске герцога и епископа. В подобном положении оказались также Боэмунд и другие князья. Теперь же, в силу выше названной причины, наши воины уже не боялись встречи с врагом, особенно те, у кого были больные и слабые лошади, поскольку они знали, что если они потеряют их, то приобретут новых и здоровых. Случилось так, что все князья, за исключением графа, обещали, что если город будет взят, то они передадут его Боэмунду. И так Боэмунд и князья, заключив соглашение, дали клятву продолжать осаду Антиохии.
