Кербога, услышав эти слова матери, был огорчен в глубине души своей и ответил: «Дражайшая мать, молю, скажи, кто поведал тебе такое о христианском народе, о том, что Бог возлюбил только их. И что даже самому сильному войску не дано воевать против Него, и что эти христиане победят нас в битве при Антиохии, и что они захватят нашу добычу и одержат над нами великую победу, и что я умру в этом году внезапной смертью?»
Мать, печалясь, отвечала ему: «Дражайший сын, вот уже более сотни лет, как известно из нашей книги и языческих свитков, что народ христиан пойдет на нас войной, победит нас повсюду и будет править над язычниками, а наш народ будет им повсюду подчинен. Но я не знаю, произойдет ли это сейчас или в будущем. Как бы то ни было, я, несчастная, последовала за тобой из прекрасного города Алеппо. Там, созерцая и наблюдая, я изучала светила на небесах, проницательно исследовала ход планет и двенадцать знаков и многие предсказания. Из всего того я нашла, что народ христиан всюду нас разгромит, и потому я очень печалюсь и боюсь потерять тебя».
Кербога сказал ей: «Дражайшая мать, расскажи мне обо всем, во что сердце мое отказывается верить».
Она ответила ему: «Дражайший, я охотно сделаю это, если узнаю, что для тебя неясно».
Он сказал ей: «Разве Боэмунд и Танкред не боги франков и не спасают их от врагов, и правда ли, что они за один завтрак съедают две тысячи коров и четыре тысячи свиней?»
Его мать ответила: «Дражайший сын, Боэмунд и Танкред смертны, как и все остальные; но их Бог отмечает их любовью перед другими и дает им в сражении мужество большее, чем прочим. Их Бог, имя которому Всемогущий, создал небо и землю, создал моря и все, что в них. Его престол воздвигнут в небесах навечно, и всюду трепещут перед Его могуществом».
Сказал сын: «Если причина в этом, то я не прекращу воевать с ними».
Мать его, слыша, что сын не внял ее совету, в большой печали отправилась назад в Алеппо, унося с собой все, что могла унести.
Но на третий день Кербога вооружился, и с ним была большая часть турок. Они подошли к городу с той стороны, где была цитадель. Мы же, считая, что в силах противостоять им, приготовились к битве с ними. Но сила их была настолько велика, что мы не смогли им противостоять и были вынуждены отступить в город через ворота, до такой степени тесные и узкие, что многие погибли, давя друг друга. Впрочем, одни сражались за городом, а другие внутри города в течение всего четверга вплоть до вечера.
Раймунд Ажильский
Пока наши откладывали нападение на верхнее укрепление [цитадель], занятые подсчетом и оценкой захваченной добычи, и пока они давали блестящие пиршества, заставляя плясать перед собою языческих жен, и таким образом забыв совершенно Бога, который осыпал их столькими благодеяниями, в восьмой день того же месяца июня их самих осадили язычники. Те самые люди, которые при помощи Божией осаждали столь долгое время турок антиохийских, были, в свою очередь, по воле Бога окружены турками. И к большому нашему ужасу, крепость [цитадель], о которой мы говорили и которая служила защитою города, по-прежнему оставалась в руках неприятелей. Таким образом, движимые страхом, наши решились приступить к осаде этой крепости.
Кербога, начальник турок, желая немедленно вступить в битву, раскинул свои палатки на расстоянии двух миль от города; потом, построив свои полки, он приблизился к мосту. С первого дня наши позаботились укрепить замок графа [Раймунда] Тулузского. Мы опасались, что если дойдет до дела, то неприятель, находившийся в цитадели, может овладеть им. Если бы мы оставили укрепление перед мостом и враг занял бы его, то у нас была бы отнята возможность сражаться и производить вылазки.
Был в войске славнейший и дорогой всем рыцарь Рожер Барневильский, который, преследуя отступавшего врага, попал в плен, и турки отрубили ему голову. Страх и скорбь овладели нашими людьми, так что многие лелеяли отчаянную надежду бежать. Когда же туркам был дан в очередной раз отпор, они на третий день осадили крепость [замок Раймунда Тулузского за мостом]. И сражение вспыхнуло вновь с таким ожесточением, что только сила Господня защитила крепость [замок Раймунда Тулузского] и отразила нападавших. Когда турки уже были готовы перейти ров и разрушить стены, их, не знаю почему, объял невыразимый ужас, и они стремительно обратились в бегство. Затем, увидев, что не было никакой причины для отступления, они вернулись, чтобы продолжить осаду, проклиная свою собственную трусость. И чтобы смыть с себя позор бегства, они напали на нас с еще большим ожесточением, и снова их остановила сила Господня. В этот день враг вернулся в свой лагерь. На следующий день он возвратился к крепости со многими осадными орудиями, но наши люди подожгли крепость [замок Раймунда Тулузского] и отошли в город за стены. И по мере того, как франков все больше охватывал страх, турки становились все более бесстрашными. Поверьте, мы уже ничем не владели вне города, а важная часть обороны, крепость [замок Раймунда Тулузского] была в руках наших врагов. Турки, осмелев, попытались войти в город рядом с крепостью. Наши люди, однако, уповая на свое выгодное и возвышенное расположение, вступили в бой с врагом и отбили его первый натиск, но отступили, больше заботясь о добыче и не думая сражаться. Более сотни человек было задавлено в городских воротах, и еще больше пало лошадей. Тогда турки, которые захватили крепость [замок Раймунда Тулузского], вознамерились войти в город иным путем. Между нашей горой [замок Танкреда] и крепостной стеной была небольшая долина, и в середине ее на ровном месте располагалась цистерна. Враг мог спуститься [из цитадели] в долину и пройти к городу [городским воротам, к которым вела дорога из порта Святого Симеона], ни в каком ином месте, кроме как только по тропе мимо нашей горы. Они приложили все усилия, чтобы оттеснить нас с этой тропы. Сражение продолжалось с утра до вечера и было столь яростным, что ничего подобного никто прежде не видел. Это было подобно страшному и неслыханному бедствию, мы очутились под градом стрел, камней и метательных копий; были убиты многие, и наши люди уже теряли сознание. Только ночь положила конец битве.
Отчаянное положение крестоносцев Июнь 1098 г
«Деяния франков»
Гильом де Гранмениль, его брат Альбрик, Гвидо Труссо, Ламберт Бедняк – все они, объятые страхом после вчерашней битвы, которая длилась вплоть до вечера, ночью тайно бежали через стену, впопыхах удирая к морю так, что до костей ранили себе руки и ноги. Многие другие, кого я не знаю, бежали вместе с ними. Придя к кораблям, которые были в гавани Святого Симеона, они сказали морякам: «Несчастные, зачем вы здесь стоите? Все наши люди погибли, и мы едва избежали смерти, остальные же осаждены в городе со всех сторон войском турок». Моряки, услышав такое, были ошеломлены, а затем, объятые страхом, побежали к судам и ушли в море. Тогда неожиданно явились турки и убили тех, кого нашли, а суда, которые остались в русле реки, разграбили и сожгли. Мы, оставшись в городе и будучи не в состоянии выдерживать натиск турок, укрепили стену между нами и ними, где несли стражу день и ночь. Наше положение было настолько тяжелым, что мы были принуждены питаться мясом наших лошадей и ослов.
