Тогда нам была явлена сила Господа; то, что Он, властитель горнего мира, проповедал нам через своего апостола, настолько утешило сердца всех, что, казалось, каждый, имея веру и надежду в душе, уже одержал победу над врагом. Они призвали друг друга не отступать, и в этом призыве вновь обрели отвагу и готовность сражаться. Войско, снедаемое унынием и страхом в течение последних дней, теперь упрекало князей в нежелании начать сражение. Когда же был назначен день битвы, князья отправили к Кербоге, вождю турок, Петра Отшельника, призвавшего снять осаду города, поскольку по праву это была собственность святого Петра и христиан. Гордец ответил, что, так или иначе, он собирается властвовать над франками и городом. И он заставил Петра Отшельника, не хотевшего поклониться ему, преклонить перед ним колена.
Князья решили вопрос, кто должен был защищать город от тех, кто сидел в цитадели; всем остальным предстояло принять участие в битве. Была построена каменная стена, а затем возвели вал, укрепленный камнями, для защиты от врага. Было решено оставить графа Раймунда, который был тяжело болен, и с ним двести воинов.
Настал день битвы. Утром все причастились и вверили себя с молитвой Богу, готовые умереть, если Он того захочет, или одержать победу во славу Римско-католической церкви и народа франков. Был намечен следующий план битвы. Люди графа и епископа образовывали два отряда; впереди шли пехотинцы, за ними следовали конные воины, охранявшие пехотинцев с тыла. Все останавливались по команде военачальников. Такие же отряды были у Боэмунда и Танкреда, у герцога Нормандского и франков, у герцога и бургундцев. Кроме того, герольды прошли через город, громко оповещая, что каждый воин должен следовать за своим князем. Было решено, что первыми выдвигаются для битвы Гуго Великий, герцог Фландрский и герцог Нормандский, затем следуют герцог [Готфрид], за ним – епископ и затем за епископом Боэмунд. Они собирали своих людей со своим знаменем в городе перед предмостными воротами.
О, сколь благословенен народ, над которым поставлен господином сам Бог! О, сколь блаженны люди, которых Он избрал! О, как неизменен Его лик! Как быстро в войске печаль уступила место рвению! В последние дни князья и дворяне шествовали по улицам города и призывали себе в помощь Бога в церквах. Простой люд шел босым, рыдая и бия себя в грудь. Все были погружены в такую печаль, что не приветствовал ни отец сына, ни брат брата при встрече, ни разу не оглянувшись вослед. Теперь уже было видно всем, как они устремились вперед, словно быстрые кони, гремя оружием и размахивая копьями. Невозможно было сдержать свою радость в словах и делах при виде этого. Но мне ли заботиться обо всем? Им поручили идти вперед, и все оговоренное князьями выполнялось неукоснительно.
Тем временем Кербога, вождь турок, играл в шахматы в своем шатре. Когда он получил известие, что франки готовы начать сражение, то был несколько озадачен, потому что он никак не ожидал такого поворота событий, и он призвал к себе турка по имени Мирдалин, человека знатного, известного нам своей отвагой на поле боя, который бежал из Антиохии. «Что происходит? – спросил Кербога. – Не ты ли говорил мне, что франков не так уж и много и они не будут сражаться с нами?» На что Мирдалин ответил: «Я не утверждал, что они не будут сражаться, но тогда пойдем, и я взгляну на них и скажу, удастся ли тебе легко одолеть их».
А в это время приближался третий отряд наших. Когда Мирдалин увидел построение наших отрядов, он сказал Кербоге: «Этих людей можно убить, но их нельзя заставить бежать».
И тогда Кербога сказал: «Неужели никого из них нельзя принудить к отступлению?»
И Мирдалин ответил: «Они не отступят ни на шаг, даже если все язычники нападут на них».
Тогда Кербога, почувствовав беспокойство, выдвинул против нас свои многочисленные отряды. И хотя он мог помешать нашему отходу, все же он не напал на нас. Наши отряды отошли к горам, опасаясь, что турки могут окружить нас с тыла. Горы, однако, находились на расстоянии примерно двух миль от моста. Мы шли строем открыто, как имеют обыкновение священники ходить в процессиях. И поистине, это была самая настоящая процессия! Множество священников и монахов в белых сутанах шли впереди строя воинов, распевая гимны, и призывая Бога о помощи, и прося благословения у святых. Враг же устремился на нас, стреляя из луков. Кербога, готовый исполнить то, от чего он недавно отказался, послал гонца к нашим князьям с предложением, чтобы пять или десять турок сразились с таким же числом франков, чтобы заранее решить исход сражения. На это наши военачальники ответили: «Вы не хотели этого, когда мы вам предлагали; теперь, когда мы готовы к битве, пусть каждый сражается ради своей цели».
И когда мы заняли всю равнину, часть турок осталась позади нас, как мы и предсказывали, и атаковала наших пехотинцев. Но они, доблестно сражаясь, выдержали удар турок. Когда же турки не смогли заставить их отступить, они подожгли их округу со всех сторон, чтобы те, кто не устрашился меча, испугался бы огня. И они были вынуждены отступить, поскольку кругом было много сухого сена.
Когда отряды пошли вперед, священники, босоногие и в праздничных одеяниях, стояли на стенах города, моля Бога защитить Свой народ и даровать победу франкам. На нашем пути от моста к горам нам встретились большие трудности, поскольку противник хотел окружить нас. В середине перехода отряды врага напали на воинов епископа, и хотя их силы превосходили наши, благодаря помощи Святого Копья, бывшего с нами, ни один наш воин не был ранен и ни одного не задели стрелы. Я свидетельствую об этом как очевидец, ведь я нес впереди Копье Господа. Если кто-то говорит, что виконт Ираклий, хоругвеносец епископа, был ранен в этом сражении, он должен знать, что прежде, чем виконт пал, он передал хоругвь другому воину.
Когда все наши воины оставили город, среди нас появилось еще пять отрядов, поскольку наши князья вывели до этого только восемь отрядов, и мы стали тринадцатым, вышедшим из города. На пути к полю битвы Бог обрушил на Свое воинство потоки божественного ливня, что было словно благословение. И все, попавшие под него, наполнились благодатью и силой, словно они всегда питались королевскими яствами, и, презрев врага, продолжали упорно идти вперед. Чудо, в не меньшей степени, сказалось и на наших лошадях. Ибо чья лошадь пала до того, как окончилась битва? Хотя ни одна из них за восемь дней не видела ничего, кроме коры и свежих листьев. Господь столь явно приумножил наши ряды, что, когда нам казалось, что наших воинов значительно меньше на поле боя, чем вражеских, нас стало больше, чем турок. И когда наши люди развернули свой строй, враг бросился в бегство, даже не начав сражаться. Наши преследовали турок до заката солнца. Бог все прекрасно устроил в том, что касалось и лошадей, и людей. Воинов не отвлекала от битвы жажда наживы, а их лошади, хотя и питавшиеся скудным кормом, легко преследовали более быстрых лошадей турок.
Но Бог уготовил нам не только эту радость. Турки, оборонявшие цитадель города, увидев беспорядочное бегство своих людей и потеряв всякую надежду, желая сохранить себе жизнь, сдались. Но, несмотря на кровавый ужас этой битвы, турки потеряли всего лишь несколько всадников, однако из их пеших воинов вряд ли кто ушел живым. Также были захвачены все шатры врага, много золота и серебра, огромное количество зерна и скота и множество верблюдов. И библейская притча о мерах пшеницы и ячменя, которые были куплены за шекель, снова вспомнилась нам. Эти события произошли в канун праздника Святых апостолов Петра и Павла, наших ходатаев пред Господом нашим Иисусом Христом, которым и была дарована победа паломнической церкви франков. Да будет славен Бог во веки веков. Аминь.
