Тогда епископ Агды вышел вперед и сказал: «Видел ли я все это во сне или наяву, не могу сказать наверняка; знает о том один Господь. Человек в белых одеждах держал в руках Копье Спасителя и, стоя передо мной, сказал мне: „Веруешь ли ты в то, что это Копье Господа?“
И я ответил: „Да, Господин“.
Я отчасти колебался в ответе, но когда он во второй, а потом в третий раз задал мне тот же самый вопрос, я сказал ему: „Я верю, мой господин, что это Копье моего Господа Иисуса Христа“. И после этого он покинул меня.
И я, который записал все виденное в присутствии братии и епископа, говорил об этом так: „Я присутствовал, когда копали, и прежде, чем Копье появилось из-под земли, я облобызал это место. И я знаю нескольких человек в войске, которые были со мной“. А затем добавил: „Есть также некий священник по имени Бертран из Пюи, который был слугой епископа Адемара. Так вот, тяжело заболев, а было это в Антиохии, он был почти при смерти и уже почти расстался с надеждой выжить. Как вдруг перед ним явились епископ Адемар и его хоругвеносец Ираклий, который в страшном сражении при штурме Антиохии был ранен стрелой в лицо, когда он отважно устремился на ряды турок, и от этой раны погиб.
И тогда Ираклий сказал: «Господин, он болен».
Епископ ответил: «Он болен по причине своего неверия».
И священник после этого сказал: «Господин, разве я не верю в Копье Спасителя, как и в его Страсти?»
На что епископ ответил ему: «И все же ты обязан верить и во многие другие вещи»“».
И хотя это не относится к нашему делу, тем не менее, поскольку это важно, я кое-что дополню в пользу добрых людей. Когда священник сел на своем ложе перед епископом и Ираклием, поскольку он был болен и не мог стоять, он внимательно посмотрел на рану на лице Ираклия, из-за которой завершились его земные труды. И священник сказал ему: «Сир, мы были уверены, что ваша рана уже зажила. Почему такое не случилось?»
Ираклий ответил: «Хорошо, что ты задал этот вопрос. Когда я предстал перед моим господином, то попросил его, чтобы моя рана никогда не закрывалась, поскольку именно из-за нее я расстался с жизнью. И мой господин выполнил мое желание».
Об этом и еще о многом другом рассказали епископ и Ираклий священнику, но здесь не место об этом говорить.
Выслушав этих и других свидетелей, Арнульф уверовал и дал обет епископу города Альбара, что он принесет покаяние в присутствии всех людей во искупление своего неверия. Однако в назначенный день, когда Арнульф предстал перед советом, он начал говорить, что окончательно оповестит всех о своей вере в Копье и покается, только когда переговорит со своим господином. Но когда Петр Варфоломей услышал об этом, то страшно разгневался и, как человек простой и хорошо знавший истину, сказал: «Я желаю и прошу, чтобы развели большой огонь, и я пройду через него с Копьем Господа. Если это Господне Копье, то я выйду из огня цел и невредим, если же нет, то сгорю в нем. Поскольку я вижу, что начинают не доверять явлениям и свидетельству».
Это предложение нам понравилось; предписав Петру строгий пост, мы распорядились о разведении огня именно в тот самый день, когда Господь был распят и умучен на Кресте ради нашего спасения. Все это происходило накануне пятницы [Страстной пятницы, в апреле 1099 года при осаде Арки]. В назначенный день с утра начали приготовлять костер и окончили к полудню. Князья и народ собрались, общим числом в 60 тысяч человек; священники были в церковном облачении и босы. Костер сделали из сухих олив, длиной в 30 футов [более 9 м] и высотой в 4 фута [более 1,2 м]. Когда огонь сильно разгорелся, я, Раймунд, в присутствии многих собравшихся произнес: «Если Всемогущий Бог говорил с этим человеком лицом к лицу, и если блаженный Андрей показал ему во время его бдения Копье, то пусть он теперь пройдет чрез огонь невредимо. Если же это не так и все это пустые выдумки, то пусть он сгорит вместе с Копьем, которое он будет нести в руке!» И тогда все, преклонив колено, произнесли: «Аминь».
Между тем пламя вспыхнуло так сильно, что поднялось на 30 локтей [около 13,5 или более метров], и никто не мог приблизиться к костру. Тогда Петр Варфоломей, облеченный в одну тунику, преклонив колено перед епископом города Альбара, призвал Бога в свидетели, что он видел Его лицом к лицу на Кресте и что Он научил его тому, что написано им и блаженными апостолами Петром и Андреем; что он ничего не выдумал из того, что ему было сказано от имени святого Петра и святого Андрея, и даже Самого Господа; и если он в чем-либо солгал, то пусть никогда не будет в состоянии пройти через разложенный перед ним огонь. О других же грехах, которые он совершил против Бога и ближних, он просил Бога отпустить ему, а епископа, всех других пресвитеров и собравшийся народ просил помолиться за него. После того как епископ вручил ему Копье, он преклонил колено, сделал знамение креста, шагнул храбро вперед и без малейшего страха вошел в огонь. Он остановился на краткий миг посреди огня, а затем с Божией помощью прошел до конца.
Было несколько лиц, которые видели новое знамение – прежде, нежели он вошел в огонь, а именно: над ним летала птица, которая бросилась в пламя. Священник Эверард, который впоследствии из любви к Богу остался в Иерусалиме, видел это; и Гильом, сын Гильома Доброго, прекрасный и славный рыцарь, родом из Арля, также свидетельствовал об этом. Другой рыцарь, Гильом из Безье, по прозвищу Malus Puer (Плохой Малый), видел какого-то человека в священнических одеждах, с накинутым на голову капюшоном, прежде, нежели Петр вошел в огонь. Потом, не заметив, чтобы он вышел из огня, и, полагая, что это был Петр Варфоломей, начал рыдать, ибо думал, что последний погиб в пламени. Стечение народа было столь велико, что не могли все видеть одного и того же. Нам было много рассказано и другого, но мы опускаем, дабы не утомить наших читателей. Впрочем, во всяком деле три безупречных свидетельства считаются достаточными. Но вот одного обстоятельства мы не можем обойти молчанием. Когда Петр прошел через огонь, народ, не обращая внимания на пламя, бросился собирать уголья и пепел с таким усердием, что от костра скоро не осталось ничего. По вере этих людей Господь совершил еще множество чудес при помощи тех почитаемых остатков.
После того как Петр Варфоломей столь счастливо вышел из огня, что его туника нисколько не сгорела, и не осталось ни следа от огня на тончайшей материи, в которую было завернуто Господнее Копье, весь народ приветствовал его. И он Копьем Господа осенил всех знамением креста, громко возгласив: «Помоги нам, Боже!» Каждый в толпе хотел дотронуться до него и заполучить часть его одежд, чтобы удостовериться в свершившемся. И люди бросились на него и повалили его, топча; и они ранили его ноги в трех или четырех местах, вырывали из его тела куски плоти и сломали ему спину. И душа вполне могла оставить бренную оболочку Петра, если бы не Раймунд Пилетус, благородный и храбрый рыцарь, который, собрав своих товарищей, бросился в толпу и освободил Петра, хотя и ему угрожала смерть.
Когда Раймунд перенес страдальца в наш дом и ему перевязали раны, мы спросили его, почему он остановился среди пламени. На это он ответил: «Господь явился мне посреди пламени и, взяв меня за руку, говорил: „Поскольку ты сомневался в обретении Копья, святой Андрей сообщил тебе, что хотя огонь и опалит тебя, но в ад ты не попадешь“. И, сказав это, Он оставил меня. Посмотрите, если хотите, на мои ожоги». Ноги его были слегка обожжены, совсем немного; но вот раны были ужасны.
