– Что, в это время?
– Конечно. Если он скажет, для кого нужно разменять деньги, любой торговец с радостью сделает это.
«На самом же деле, – подумала она, – мне не понадобится много денег. Коксхед-Маршу и Фитцджеральду придется поделить между собой мои расходы. Номер в гостинице и посещение танцевальных вечеров».
– Пирсон, разменяйте эти деньги, возьмите банкнотами по десять и двадцать фунтов.
– Слушаюсь, мэм.
Герцог встал из-за стола и подал ей руку.
– Мой ангел будет скучать обо мне?
– Ты сам знаешь, что будет.
– Я постараюсь не задерживаться более десяти дней.
– Даже девять для меня слишком долго… Думай обо мне, помни, что я там буду совсем одна.
– Попроси крошку Мей поехать с тобой.
– Может быть. Посмотрим.
От чего это зависит? От того, будет ли ей интересно с Коксхед-Маршем, достоин ли Вилли Фитцджеральд своих легендарных ирландских глаз?
Долгий-долгий поцелуй.
– Береги свою венценосную персону. – Погладить по голове, пощекотать за ушами.
– Проклятье, если бы я мог, я взял бы тебя с собой в Уэймут. Чертов Честерфилд со своим выродком.
– Я знаю… знаю.
Два часа на то, чтобы уверить его в своих чувствах, и вот он уже сидит верхом, собираясь ехать на ночь глядя, так как боится опоздать. Последний взмах платка из окна.
– Мадам, Пирсон разменял деньги.
– Спасибо, Марта.
– Мадам, приехал доктор О'Мира, хочет видеть вас. Он сказал, что надеялся застать Его Королевское Высочество до того, как тот уедет. Он сам собирается быть в Уэймуте в воскресенье.
– Пусть им движет надежда. Если бы он сменил «О» на «Мак», он смог бы достичь гораздо большего.
– Он просил передать вам, мэм, что он купил подарок. Подарок! Несколько преждевременно. Но не может же она принимать доктора в неглиже и к тому же в столь поздний час.
– Передай доктору О'Мире, что я сейчас напишу записку Его Королевскому Высочеству, и, раз он собирается в Уэймут, пусть сам передаст ее. Скажи еще, что я благодарю за подарок, и принеси его сюда.
Довольно необычно, что ей дают деньги, не имея никаких гарантий. Дьякон больше верит в ее могущество, чем солдаты.
«Заезжал дьякон, – писала она, – и принес деньги. Пусть ваше королевское великодушие подскажет вам, как действовать дальше. Ваша подушка выглядит очень несчастной. Мне одиноко.
Подпись: М.Э.Дата: 31-е».
В дверях спальни появилась Марта со свертком в руках.
– Разверни, Марта, но сначала отнеси записку дьякону. Она обломала все ногти, пытаясь развязать веревку. Марта принесла ножницы. Это могла быть напрестольная пелена, в которую завернуты деньги, но сверток слишком тверд; тогда это, должно быть, жезл. Она сорвала остатки бумаги.
– Набор спиц для крикетных ворот для мастера Джорджа, – сказала Марта.
На коробке дьякон написал: «Это для вашего очаровательного мальчика. А позже я привезу куклы для девочек. Нижайший поклон».
Слишком поздно, письмо герцогу не воротить. Дьякон уже уехал.
– Хорошо, Марта, захвати с собой в Уэйбридж.
– Это был священник, да, мэм?
– Очень умный священник.
Больше она не будет иметь дел с церковниками. Дьякон может остаться на своем месте. А что же он подарил за то, что его назначили дьяконом? Попробуем догадаться. Преподнес королеве теннисную ракетку? Или крокетный набор? Вот настоящий протестант! Неудивительно, что католики хотят освобождения.
Спицы для крикетных ворот для Джорджа… может, в этом есть какой-то скрытый смысл? Намек, что следует поощрять игры. Какое-нибудь ирландское иносказание, игра слов? Она спросит об этом Вилли Фитцджеральда, он должен знать.
Зевая, она прильнула к подушке. Как приятно хоть раз в жизни иметь всю кровать в своем распоряжении, не просыпаясь, проспать до десяти. Завтрашняя поездка к морю развеет всю скуку, она проветрится, освежит в памяти крикет… Вилли расскажет ей правила, ведь он учится в Оксфорде… Герцог всегда в бегах, всегда занят, а Вилли такая милашка – студенты последнего курса прекрасно поднимают настроение. Пора осваивать новые игры.
Глава 7
Со временем страх перед вторжением пропал – это было заслугой Нельсона, стоившей ему жизни. Страна с ликованием восприняла победу при Трафальгаре, всех охватил единый патриотический порыв, который стих сразу же после Аустерлица. Враг казался непобедимым.
У главнокомандующего почти не было свободного времени. С девяти до семи он находился в штабе, ведя непрерывное сражение за выполнение всех своих приказов. С одной стороны, его армия нуждалась в оружии и обмундировании, экспедиционные силы оказались неподготовленными; с другой стороны, политические деятели во весь голос требовали, чтобы войска немедленно были отправлены и лорд Каткарт отослан на Эльбу для воссоединения с генералом Доном неневажно, что все мероприятие безнадежно, главное, чтобы войска выступили.
Герцог не позволял себя запугивать. Его письма премьер-министру были четкими и исчерпывающими. «Экспедиционные силы еще не готовы к военным действиям». Это очень устраивало Питта и помогало ему воздействовать на общественное мнение – он первым разражался гневными тирадами, когда приходили сообщения о неудачах, а вся страна вторила ему. «Еще одно поражение» – вина главнокомандующего, плохо организовавшего работу. Пусть все министерство переместится в штаб и возьмет на себя управление армией: у них сразу же опустятся руки и они будут молить об отставке.
Беспокойство внушало и здоровье премьер-министра. Редко кто прислушивался к замечаниям больного. Но не было никого, кто мог бы в полной мере заменить его, уйди он в отставку. Нужно было как-то налаживать отношения между партиями, поэтому Фокс получил место в Кабинете, и страсти улеглись. Пусть король против – ему придется уступить. Он все еще был в плохом состоянии – еще одна проблема. Временами его голова прояснялась, но на короткий срок.
– Если кто-то хочет занять мое место – милости просим, – однажды вечером во время обеда сказал герцог. У него не было аппетита, и он пребывал в плохом настроении. У него с Питтом состоялся разговор, который ни к чему не привел; потом он полчаса просидел с королем, который отказывался подписывать какую-то бумагу и заставил герцога сыграть с ним в вист. Потом были вызывающие усмешку рапорты с призывами к «действию»; потом передовая статья в «Таймсе», полная бессмыслица с намеками на дело Мелвилла, на скандал, случившийся этой весной, – если первый лорд Адмиралтейства вынужден подать в отставку, что можно говорить об армейском руководстве? Последней каплей было ожидавшее его на Глочестер-сквер письмо, наглая анонимка. Пообедав, он подсел к камину в кабинете, вытащил письмо из кармана и начал читать вслух: