Внезапно сердце болезненно сжалось, ее охватило беспокойство. Слишком поздно отступать, дело завертелось.
– О чем вы будете меня спрашивать?
– Ни о чем таком, что может вызвать у вас тревогу. Перед тем как являться в суд, мы все отрепетируем в вашем кабинете. Вы просто должны говорить правду о том, как вам передавали деньги.
– Но ведь не только вы будете задавать мне вопросы. А члены правительства, защищающие герцога? Разве они не сделают все возможное, чтобы дискредитировать мои показания?
– Могут. Но вы должны быть начеку и ловко изворачиваться.
Она не доверяла ему. Она не доверяла никому, за исключением, возможно, Вилла, обладавшего выдающимся умом. За день до передачи запроса в парламентский суд, вечером, он приехал к обеду, чтобы пожелать ей мужества.
– Вы хотите сказать, – спросила она, – оно мне понадобится?
– Вам понадобятся все ваше мужество и стойкость. Наконец она услышала правду. Он твердо смотрел на нее.
Она почувствовала, как холодеют руки.
– Если вы будете сохранять спокойствие духа, вы выживете. Положение таково. В палате есть три партии. Первая – правительственная – практически поддерживает герцога, хотя некоторые из них могут переметнуться на другую сторону во время слушаний, особенно в тот момент, когда на свет появятся факты. Оппозиция будет поддерживать обвинения и сделает все возможное, чтобы помочь вам. Если Уордл сбежит от нас – а он вполне способен на это, – Фрэнсис Бердетт и Фолкстоун останутся на вашей стороне. Третью партию составляют умеренные, это моралисты и все остальные во главе с Вилберфорсом. То, что у герцога была любовница, будет иметь для них огромное значение, и они примкнут к оппозиции, чтобы снять его. Особую осторожность следует соблюдать по отношению к Спенсеру Персивалю, лидеру палаты, и к Вайкари Джиббсу, министру юстиции. Они попытаются опровергнуть ваши показания, доказать, что не было никакой передачи денег, и вытащить на свет всю грязь из вашего прошлого. Другими словами: «Эта женщина – проститутка, с первого дня до последнего дня она жила во лжи, и мы можем доказать это». То же самое они сделают с Вильямом Даулером, хотя это им будет не так просто. Они представят свидетелей, которые дадут показания против вас обоих, причем все они будут натасканы Эдамом. Теперь вы знаете. Выше нос, моя дорогая, и улыбайтесь… Мы выиграем. Что выиграем? Сомнительное удовольствие от свершившейся мести? Крушение человека, которого она когда-то почитала, любила и уважала? Успокоение уязвленной гордости, возмещение потерянному положению?
– Помните, – тихо проговорил Вилл, – о будущем ваших детей. И вашего брата, – добавил он. – Он вернет свое. Как только герцог лишится командования, приговор военного трибунала будет отменен, и Чарльза восстановят в должности. Я никогда не видел, чтобы человек мог так меняться. Он знает, что ему не для чего жить, если только вы не поможете ему.
Он наполнил ее бокал. «Где она сейчас, – спросил он себя, – в прошлом или в будущем? Прячется в переулке, таскает яблоки для Чарли? Или стоит перед барьером в палате общин, единственная женщина в мире мужчин?»
Внезапно она улыбнулась и подняла бокал, потом перекинула его через плечо. Он разлетелся на мелкие кусочки.
– Я сделала так однажды, – сказала она, – в Фулхэме. За клан Маккензи. За продолжение игры.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Глава 1
Двадцать седьмого января 1809 года полковник Уордл, член парламента от Оукхэмптона, радикал, выступил в палате общин с вопросом о действиях Его Королевского Высочества герцога Йоркского, главнокомандующего армией, в отношении повышений в звании, распоряжении патентами на должность и набора рекрутов в армию.
– Кто-то может посчитать, – сказал Уордл, – что быть прокурором в деле человека, который занимает такой высокий пост, как главнокомандующий, – это проявление излишнего рвения и самонадеянности. Но как бы то ни было, ничто не помешает мне выполнять свой долг. Я надеюсь, он почувствует, что, какой бы высокий пост он ни занимал и каким бы влиянием ни обладал, мнение народа, выраженное через его представителей, возобладает над коррупцией, и справедливость восторжествует во благо нации. До тех пор, пока не будут предприняты действия по искоренению коррупции, страна будет оставаться легкой добычей для врага.
Надеюсь, ни один человек не подумает, что мне легко было решиться на это. Но факты этого дела вынудили меня принять такое решение, и я готов доказать все обвинения. Для проведения расследования действий Его Королевского Высочества герцога Йоркского я прошу назначить комитет.
Поднялся представитель правительства, который выразил протест, заявив, что главнокомандующий готов провести полное расследование относительно выдвинутых против него обвинений.
Правительство просит палату признать, что кампания по снаряжению войск, которые недавно были отправлены в Португалию, была неоспоримым свидетельством военного гения герцога Йоркского, полностью опровергающим обвинения оппозиции, и считает также, что поток непристойностей, который в последнее время выливается на представителей королевской семьи, можно рассматривать только как гнусный заговор против достопочтенного дома Ганноверов. (Громкие крики со всех сторон: «Правильно! Правильно!»)
Дебаты начались с предложения, внесенного господином Спенсером Персивалем, канцлером казначейства и лидером палаты. Он сказал, что вся палата должна стать комитетом по расследованию обстоятельств дела. Предложение было принято единогласно. Решили, что комитет начнет работать с первого февраля и будет заседать в течение пяти дней.
Отсрочка дала новости возможность распространиться – первые полосы всех газет помещали самые разнообразные сплетни, – и в день первого заседания палата была переполнена. Члены парламента со всех концов страны, которые обычно не баловали сессии своим вниманием, бились за места, на галереях была жуткая давка, а в кулуарах яблоку негде было упасть.
Полковник Уордл начал слушание с объявления, что он представит доказательства по обвинению, касающемуся перевода полковника Брука и полковника Найта, и вызвал своего первого свидетеля – доктора Тинна. Высокий, седой пожилой мужчина встал перед барьером и дал показания, что в 1805 году он обратился к госпоже Мери Энн Кларк (которую он наблюдал как доктор в течение предыдущих семи лет) от имени своего давнего друга, господина Роберта Найта, брата одного из упомянутых джентльменов. Он был уполномочен сказать госпоже Кларк, что если она использует свое влияние и поспособствует переводу, то получит вознаграждение в размере двухсот фунтов. В ответ на вопрос полковника Уордла он признал, что обратился к ней с просьбой только потому, что она находилась под покровительством герцога Йоркского. Свидетельские показания доктора Тинна были подтверждены самим господином Робертом Найтом, который добавил, что после опубликования информации о переводе в официальном бюллетене он через своего слугу отправил госпоже Кларк двести фунтов в банкнотах.
Далее шел свидетель, которого все с нетерпением ждали – госпожа Мери Энн Кларк. «Одетая так, как будто ее пригласили на прием, – писала на следующий день „Морнинг Пост“, – в нежно-голубом шелковом платье, отделанном белым мехом, с белой муфтой, в белой шляпке с вуалью, с ослепительной улыбкой на губах, немного вздернутым носиком и искрящимися голубыми глазами, она буквально пленила зал».
