Комаров упал на колени, схватился за шею. Чип внутри него пульсировал, причиняя страшные мучения. Стас и Дениска бросились на помощь отцу.
Хрясь, хрусь…
Артём шел вперед. Для него больше ничего не существовало вокруг. Ни людей, ни деревьев, ни снега, ни неба. Не было Осаму, не было боли… Не было жены и дочери. Не было его самого. Только то, что он видит сейчас перед собой.
Камера упала в снег. Больше в ней нет необходимости.
— Боже мой… это… это…
Пощады не будет никому, понял Артём. Это конец.
Дни мира сочтены.
* * *
Следы военных вывели Сагала и остальных на пологую отвесную площадку. С краю был обрыв, на котором высились три сухих обвешанных ленточками столба, напоминавших растопыренные старушечьи пальцы. Корабля пришельцев здесь предсказуемо не оказалось. Вместо него виднелся внушительных размеров овальный след на выгоревшей прошлогодней траве.
Танька уверенно ступила внутрь овала и, присев на корточки, прикоснулась к земле.
— Еще теплая.
— Они недавно были здесь. Наверное, кто-то их спугнул, — предположил Мотор.
Лесничий убедился, что столбы с ленточками нетронуты, и с облегчением вздохнул.
Сагал обошел обугленный овал по периметру. Ощущался запах горючих смесей. Либо мистификатор облил место бензином и поджег, либо высокоразвитая цивилизация использует нефтепродукты для межзвездных путешествий.
Неожиданное наблюдение вдохновило его. Наконец весомое доказательство в пользу здравого смысла.
— Что скажете? — спросил его Паша.
— Примитивный трюк.
— Вот и я о том же, — Паша виновато опустил глаза. — И еще я о рисунке на льду хотел сказать. Проверил все известные алгоритмы, даже сканировал через нейросети. Ничего, никаких совпадений.
— Этого следовало ожидать.
— Пообещал вам помочь и не смог. Мне стыдно. Но я исправлюсь, дайте мне новое задание. Я все сделаю.
Сагал перевел взгляд на Таньку, которая собирала образцы травы и земли.
— Помоги лучше ей.
Погребной закончил совещаться с Мотором и Артистом и подошел к остальным.
— Они были здесь ночью. Судя по следам на траве и отсутствию снега, они бывали здесь и раньше. А значит, могут и вернуться. На ночь останемся здесь. Окопаемся у подножия площадки, вон там.
— У нас же нет палаток, — сказала Таня.
— И?
— Ночью здесь дуют сильные ветра, от них не укрыться на склоне, — заговорил Мандарханов. — Внизу, на мысе, старая метеостанция. В главном доме есть печка. Людей всех вывезли.
Погребной задумался. На Таньку осмотрительно покосился.
— Гражданские могут спуститься для ночлега. Ты, бурят, иди пока, печку в доме растопи.
* * *
Мотор нарубил еловых веток и разложил полосой, огородив территорию вокруг места посадки. Потом облил их бензином — так, по мнению капитана, в случае чего, пришельцам отрезался путь к бегству.
Паша помогал Таньке собирать и каталогизировать образцы.
— У центра круга температура повышается, — говорила антрополог. — Смотри, даже камни потрескались. Надо и их захватить. Морозов с геологической кафедры с ума сойдет.
Сагал замерил показатели магнитного поля и гравитации. Все оказалось в пределах нормы. Странно. Река рядом, а там гравиметр зафиксировал аномалию. Если она связана с залеганием железных пород, то должна распространяться на большую площадь в округе. Конечно, коррективы вносит гора, но даже небольшие изменения должны улавливаться и здесь. Однако прибор показывал норму, как по учебнику.
Камень, отскочивший от воды. Странный треск.
Сагал швырнул с обрыва попавшийся под руку булыжник. Тот кубарем полетел вниз, оставив борозду в снегу. Следуя вокруг овала, Сагал методично бросал камни.
— Что вы делаете? — спросил Паша.
И действительно, что он делает? Какого результата эксперимента ждет? Что камни взлетят, вместо того чтобы упасть?
Тот камень у реки отскочил от порога! То-то и всего. Лошадь! Лошадь. Лош…
Все было не так, и Сагал это знал. Факты упрямо рушили его стройную версию о естественном происхождении аномалии и странном поведении камня. Но что за сила способна на такое?
Или кто…
Артист подошел к столбам с ленточками на краю обрыва, держа в руке топор. Размахнувшись, принялся рубить один из них. После нескольких ударов столб рухнул в обрыв.
Все уставились на него в недоумении.
Не обращая на остальных внимания, Артист тут же принялся за второй столб.
Никто не смел остановить его. Все понимали — это приказ капитана.
Второй столб, самый толстый, так легко не поддавался. Артисту потребовалось несколько минут упорного труда, чтобы заставить его хотя бы пошатнуться.
— Стой! — лесничий выскочил из неоткуда и бросился прямо под топор.
Артист в последний момент увел удар в сторону. Железный обух едва не размозжил лесничему голову.
— Придурок, я тебя чуть не зашиб, бля.
— Ты что! Ты зачем это… Да разве можно? Нельзя трогать! Нельзя ломать! Это святое, — Мандарханов стоял на коленях, голос его дрожал.
Артист повернулся в сторону командира.
— Товарищ капитан, — обратился лесничий. — Прикажите не рубить. Это памятник, нельзя трогать. По закону нельзя. По-человечески.
— Тебе помочь? — спросил Погребной Артиста.
Артист кивнул. Подняв лесничего за локоть, военный швырнул его в сторону, как нашкодившего ребенка.
Размах. Удар. Рухнул второй столб.
— Нельзя… это память народная… — причитал лесничий. По его щекам текли слезы. — Кто-нибудь, помогите… Прошу… Помешайте ему.
Погребной присел на корточки рядом с ним.
— Ты еще не понял — здесь война, а значит мы живем по законам военного времени. Захочу, сожгу твой дом дотла, а тебя пристрелю как предателя. А захочу, оставлю тебя в живых. Я решаю, что по закону, а что нет.
— Зачем?
Погребной посмотрел на последний оставшийся столб.
— Мешают обзору.
— Пожалуйста, оставьте хотя бы один.
— Тот, кто не умеет хранить ценности, лишается их, — он обернулся к Мандарханову. — Я тебе приказ отдал, бурят. Повтори его!
— Рас-то-пить дом.
— Выполнять, или расстреляю как дезертира.
Артист надломил основание последнего столба. Отбросив топор, ударил по нему ногой.
Хруст. Падение в бездну.
* * *
