С Костей Квартовичем Макс впервые познакомился в институте, приехав на очередное занятие к профессору Смирному.
День клонился к концу. В коридорах сгустились сумерки, в кабинетах шуршали бумагами последние преподаватели. Профессор задерживался, и Макс решил еще раз попытаться справиться с домашним заданием. Десятки страниц формул и графиков, бесчисленное количество переписываний, поиск иных подходов, отчаяние, снова поиск. Приближаясь к решению вплотную, Макс вдруг осознавал, что чего-то не хватает. Последнего штриха, превращающего скупой набор формул в элегантное математическое панно.
Вне нобель-комнаты наваждение не покидало Макса, но при этом он чувствовал себя ослабленным, словно рыцарь, лишившийся доспехов перед поединком.
Задача вымотала его физически и морально. За сутки он дремал всего пару часов, ничего не ел и не мог думать ни о чем более. А ему еще столько предстоит… Если застрял на университетской задачке, о каком будущем великого ученого может идти речь? Как смотреть в глаза отцу? Или миру, ожидающему от него новых открытий? Как признаться себе, что не смог?
Нужно начать сначала. Выбросить из головы формулы и правила, мыслить нестандартно. Как Кеплер, как Эйнштейн…
Как отец.
Несколько минут Макс пристально смотрел в чистый лист. Вокруг него исчезали звуки, выстраивались стены и смыкались в тесную коробку.
В пустом коридоре появился мальчик лет десяти. Низкого роста, пухлощекий, кепка козырьком назад и скейтборд подмышкой. Мальчик зашел в приемную профессора Смирнова и через мгновение вышел.
— Не убегай никуда! — крикнула ему вслед секретарша.
Мальчик прошел мимо Макса, нагло заглядывая в его тетрадь.
— Чего делаешь?
Макс дал понять взглядом — не мешай. Уравнения полились на бумагу.
В этот раз у него получится.
Мальчик поставил скейт на бетонный пол и проехался по коридору. Звук, многократно отражаясь от стен, достиг ушей Макса с мощностью товарного поезда.
— Эй! — крикнул он. — Ты мешаешь!
— Что?
— Иди катайся в другое место.
— Не слышу.
— Я сказал…
Мальчик развернул скейтборд в обратную сторону и, ловко отталкиваясь от пола ногой, стал разгоняться. Пластиковые колеса и полувековой бетонный пол слились в адскую мелодию. Скорость доски возросла до опасного предела, но мальчика это совсем не волновало. Одно неверное движение, и он полетит кубарем. Череп его расколется об пол как грецкий орех.
— Тормози!
Мальчик эффектно надавил задним концом доски на гладкий пол, но это не произвело должного эффекта. Скейтборд не затормозил, а вместо этого зашатался из стороны в сторону. Колебания возросли до критических.
Макс выскочил наперерез, выставив руки в стороны, словно раскрыв объятия.
Столкновение. Листы с формулами разлетелись словно шляпы выпускников Гарварда.
Макс упал, мальчик перемахнул через него и по счастливой случайности врезался головой в его кожаный портфель.
— Боже ж мой, — Лидия Петровна, выскочив в коридор, тут же постарела лет на двадцать.
Мальчик засмеялся, да так противно, что Максу захотелось его добить.
— Прям как Марти. Как Марти летел!
— Костя, ты цел? Как твоя голова? Я же говорила, будь аккуратней. Ты же знаешь, дедушка говорил тебе не ездить по институту.
— Со мной все нормально, — Костя вскочил и побежал искать укатившуюся доску.
— Ой, слава богу, вы целы, ребята. А бывает вот так — головой об бордюр, и все. Ужас просто.
Макс собрал листы с пола и в этот момент его озарило. Не слушая причитаний секретарши, он уселся на лавку и начал писать.
Через минуту-другую подошел Костя. На этот раз мальчик выглядел спокойней, сквозь взгляд даже проступало чувство вины.
— Скейт сломался, — он продемонстрировал треснувшую по центру доску.
— Угу.
Костя уселся рядом. Заглянул в записи.
— Пришел зачет пересдавать?
— Я не студент.
— А кто?
— Ученый.
— Ученые старые. А ты молодой. Сколько тебе? Двадцать?
— Восемнадцать. Я самый молодой ученый.
— И что ты открыл?
— В смысле?
— Ну, открытие какое сделал?
— Никакого пока. Но сделаю.
— А-а.
Они помолчали.
— Упали мы лихо, да? Только у Марти доска не сломалась, как у меня.
В решении обрисовалось новое препятствие. Макс решил отвлечься, чтобы перезагрузить мозг.
— Кто такой Марти?
Костя сделал большие глаза.
— Марти Маквай, ты чего, не знаешь?
Макс повертел головой.
— «Назад в будущее». Ну, кино такое. Не смотрел, что ли?
— Не смотрю фильмы.
— Ну ты чего. Марти там на скейте ездит. Во второй части еще и летает на нем. Еще Док там, старик такой, построил машину времени. И Марти на ней улетел в прошлое. А там родители его молодые, ну, такого возраста, как он. Он с отцом подружился. А потом Биф за ним на тачке своей гнался. И Марти на скейте удирал… А Дока этого застрелили, но там был другой Док, молодой… Ну ты правда не смотрел?
— У меня нет времени на это, я ученый.
— Так и я буду ученым!
— Ты? — Макс скептически покосился на глуповатое лицо паренька.
— Я буду инопланетян изучать.
Макс хихикнул. Затем кивнул на свои записи.
— Ты хоть тут чего-нибудь понимаешь?
Костя сложил пухлые губы дудкой.
— Не-а.
— То-то. Если хочешь стать ученым, надо учиться с детства. И не тратить время на всякую дурь про путешествия во времени. Это же нереально.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я ученый.
— А как тогда Марти полетел?
— Никак. Сказка все это. Дурь. Мозги только забивает глупым детям.
— А мой дедушка говорит, что фантастика дает еду для головы. Ну, мечтать помогает.
— Мечты на то и… дурь, понимаешь? Голова светлая должна быть. В нее надо складывать знания, по кирпичику, один на другой. И вот построится высокий дом, небоскреб. И тогда с него все увидишь. Понимаешь?
— Дом построится в голове. Это как?
— Это образно. Это из речи моего отца на вручении Нобелевской премии. Сегалетов, знаешь же такого?
— Нет.
— Не знаешь Михаила Сегалетова? Самый известный ученый России. А может, и мира.
