Артём не понимал, что происходит. Это напоминало странный ритуал, как будто пацан готовился к чему-то…
И вдруг до него дошло.
— Стой!
Артём выскочил из укрытия и бросился к переправе.
— Не дури, Ден.
— Ты?
— Давай обратно. Ну же.
Артём протянул здоровую руку насколько смог далеко. Носки ботинок погрузились в ледяную воду. Не дотянуться.
— Вали отсюдова. Не хочу тебя видеть! Никого не хочу!
Дениска прямым взглядом смотрел на льдину, под которую его неминуемо затянет, если он отпустит веревку. Постепенно предвкушение чудовищной боли, смывало уверенность с его лица.
— Давай поговорим, — предложил Артём. — У тебя вся жизнь впереди. Не делай этого.
Дениска хмыкнул и тут же расплакался.
— Обратно…
— Молодец, давай назад. Потихоньку. Перекидывай руки.
Дениска не мог пошевелиться. Мышцы онемели — не слушались.
— Не могу больше держать. Помоги.
Артём понял, что еще секунда, и руки Дениски против воли хозяина разомкнут хват — тогда это уже будет не самоубийство, а несчастный случай. Он обхватил локтевым сгибом больной руки веревку — повис на ней как на вешалке. Здоровой подтянулся к Дениске. Ухватил его за кофту.
— Готов? Отпускай.
Артём невероятным усилием затянул пацана на себя. Тот обхватил его руками и ногами, затрясся как брошенный котенок.
По возвращении на берег рука у Артёма заныла с такой силой, что от боли свело зубы. Голова пошла кругом.
— Что-то хреново мне. Давай передохнём.
Они уселись в метре от воды. Артём обнял продрогшего Дениску.
— Дурак ты. Кто ж смертью проблемы решает.
— Я все время его подвожу.
— Это не так.
— И братьев подвожу. Я недостоин быть частью семьи.
— Как он тебя наказывает? Он тебя бьет?
Дениска повертел головой. У каждого из сыновей еще с детства выработался иммунитет к боли. Избиения и угрозы расправы не могли стать нужной мотивацией. Требовалось нечто другое. Более мощное.
— Почему ты туда полез?
— Я все делаю не так. Было бы лучше, если б меня вообще не было.
— Эй, с чего ты взял, что ты должен быть таким как остальные?
— Без семьи я никто. Пустое место.
— Это неправда. Ты свободная личность. И сам можешь решать, как тебе жить.
Дениска вздохнул, глядя на бурный поток воды.
— Мой настоящий отец, когда напивался, бил меня разводным ключом. И в интернате пацаны били. А потом отец меня забрал. И дал настоящую семью. Я ему всем обязан.
— Настоящая семья принимает тебя таким, какой ты есть. А если не принимает, на хер такую семью!
— Так нельзя говорить.
— В нормальной семье отец не запрещает слушать музыку. Не изолирует детей от мира.
— Это же ради моего блага. Он учит, как правильно в этом мире выживать. Как отличить хорошее от плохого.
— Он учит тебя быть послушным! Чтобы ты выполнял то, что он скажет. Это не воспитание, а угнетение. Мой отец ни разу и пальцем меня не тронул. Он играл со мной, покупал мне книги, водил меня на концерты моих любимых музыкальных групп. И я вырос человеком.
— Значит у тебя есть нормальная семья, в которой тебя любят?
Артём раскрыл рот, но тут же сомкнул уста. И действительно, любят ли они его? Мама, папа, Лера, Настя. Или уже забыли?
— Твои увлечения — это якоря, которые делают тебя личностью, а не безликим членом «семьи», — Андрей показал пальцами кавычки. — Стоит лишиться якорей, и все, ты пустой. Такие люди легко внушаемы и послушны.
— Откуда ты все это знаешь?
— Знаю. Теперь знаю.
Они помолчали.
— Можно мы не будем пока возвращаться? Посидим здесь еще немного? — попросил Дениска.
— Конечно.
Пацан задышал размеренно и быстро задремал — эмоциональный срыв исчерпал все его силы.
Артём мог бы бросить Дениску и сбежать, однако вдруг ощутил внезапную привязанность к нему. У них было слишком много общего. Оставить пацана с семьей означало теперь оставить себя самого. Однажды он уже это сделал, и второй раз так не поступит.
Чуть поодаль от берега валялась Денискина сумка. Артём подтянул ее, открыл. Внутри, помимо всякого барахла, нашелся пропавший спутниковый телефон.
Выходит, Артём не терял его по пути, Дениска выкрал его по приказу отца. Зачем уфологу понадобилось намеренно отрезать Артёма от связи с внешним миром?
* * *
Десять лет со дня свадьбы Артёма и Леры пролетели как миг. С тех пор Артём изменился до неузнаваемости и, казалось, в тот день другой человек вел под венец красотку-второкурсницу в белоснежном платье. Другой обнимал и целовал ее, нес на руках до квартиры и предавался страсти в первую брачную ночь. Тот Артём был бедным, неуспешным, но, как теперь оказалось, по-настоящему счастливым. Променял бы он свои достижения сейчас на те мгновения простого человеческого счастья, тепла и уюта? Еще недавно он бы ответил твердо отрицательно, но сейчас…
Артём помнил номер наизусть. После недолгих гудков Лера ответила.
— Алло.
Ее голос обездвижил его. Он не мог вымолвить и слова.
— Говорите, я слушаю.
Ни слова, ни звука, ни даже пустого дыхания не могло вырваться из его онемевших уст.
— Артём? — вдруг спросила она.
Он судорожно нажал кнопку отмены. Его прошиб пот.
Как она узнала?
Отдышавшись, он позвонил Осаму.
— Я так ждал твоего звонка, — с облегчением в голосе сказал учитель. — Расскажи мне, что происходит.
Артём сбивчиво рассказал. Про аномалию, про пришельцев, про Комарова и Дениску.
— Просто немыслимо. Это сенсация! Ты понимаешь, что ты ухватил? Я вижу, как энергия успеха бьет фонтаном. Ты так близко к цели!
— Я собираюсь сбежать и забрать пацана. Сегодня.
— Ты этого не сделаешь, — Осаму среагировал мгновенно. — Сначала закончи съемки. А потом вернешься и мы всё решим. Вместе.
— Учитель, вы слушали, что я сказал? У меня гангрена. Я не могу остаться.
— Никогда не говори «не могу»! Забыл? Ты притянешь энергетику провала. Я уже чувствую, как она разъедает тебя. Твоя рана — это проявление слабости. Перестрой свои мысли на позитив и сразу воспрянешь духом. Тогда и рана затянется сама собой. У меня уже так было. Взамен ты поднимешься на высшую ступень и получишь мировую славу, о которой мечтал.
