— А вы заказ удачно выполнили? — спросил Котел.
Витька рассказал. О встрече с бомжом и случившемся на Новом Арбате по понятным причинам умолчал.
— Голожопые совсем оборзели, — возмутился Котел. Кусок тушеного мяса вылетел у него изо рта. — Думают, будем за гроши им все таскать. Мы с Филом в прошлом году одних удобрений им десять тонн в мешках приволокли. У меня до сих спина токает, а они даже фляги лишней не накинули. Неблагодарные сектанты.
— Это проблема всех общин, — объяснил Опер. — Они уверены, что мы каждый день склады госрезерва вскрываем и цены загибаем. Пойди им объясни, что тю — тю давно, пусты все склады. Какой год уже по квартирам ходим побираемся. Бывает полдня убьешь, а из ценного только пачка чая и кило окаменевших макарон. А бывает и того хуже. Дедуль, помнишь, на прошлой неделе квартиру на Цветном вынесли?
Фара многозначительно поднял палец вверх — рассказ будет интересный.
— Вскрываю, значит, дверь на втором этаже, слышу изнутри щелчок. Растяжка. Я этот звук ни с чем не спутаю. Брал как — то одного террориста, он дом напичкал так, что когда подорвалось все, только воронка осталась, я единственный выжил. Ну так вот, бросаемся с дедом под лестницу. Взрыв вышиб дверь с петель, а сталь там с палец, между прочим. Ну, думаем, наверное, хозяин чего ценного хранил, оберегал. Обшарили все. Кроме его костей и чемодана с баксами, ничего не нашли.
— Я две пачки батареек надыбал, — вставил Фара с гордостью.
— Все равно они протекли давно, — сказал Опер. — Представляете, мужик вместо того, чтобы воду пойти искать, поставил растяжку, сел на бабло и ждал. Кому нужны эти баксы, даже костер толком не разжечь — дымят, задохнешься. Рубли в этом плане горят лучше, и огонек от них как — то теплей, родней.
К ним присоединились слесарь Серега и его десятилетний сын Ванька. Из Мида они никогда не выходят, так что истории сталкеров для них — настоящая отрада.
— Вить, — обратился мальчик. — Ну, расскажи, есть сотня у Кобальта?
У дяди Димы счет убитых тварей — девяносто девять. Абсолютный рекорд среди сталкеров. И это только те, кого посчитали свидетели, а сколько убитых на самом деле никто точно не знает. Сам дядя счет не ведет и на эту тему говорить не любит.
— Не сегодня. Сходили скучно, без происшествий, — Витька вспомнил летающую тварь.
— Пап, а почему у Кобальта такой позывной? Он что — то означает?
— Не знаю, — ответил отец. — Вон Витька, наверное, знает.
Витька пожал плечами.
— Наверное, силу и смелость, — предположил отец.
— А кем он раньше работал? — не унимался Ванька.
— Не знаю, — ответил Витька.
— Ты же его племянник, и не знаешь?
И, действительно, кем? Сам дядя не расскажет, а спросить больше и некого.
— Вышибалой, — усмехнулся Опер. — Я как — то брал одного такого за мошенничество. Снимал стриптизерш в гримерке, а потом шантажировал, что видео в сеть выложит. Крепкие они ребята.
— Точно из органов, — сказал Фара. — ФСБ.
— Может, художником, видели его рисунки? — вбросил еще одну версию отец Ваньки.
Кобальт с самого начала держался особняком от всех. Вроде и сталкер, гражданин Мида, легенды о нем слагают, а он будто и нездешний. Не поймешь, что у него на уме. Это Витьку раздражало всегда.
— А правда, что в затопленном метро крысы размером с собаку водятся? — спросил Ванька.
— Правда, — ответил Опер. — И это только самые безобидные твари, что там шастают. Поэтому мы туда ни ногой.
Фара изобразил руками нечто большое и страшное.
— Я бы хотел себе собаку, — посетовал мальчик.
— Они все вымерли, сынок.
— А правда, что за кольцом живут вампиры, которые пьют человеческую кровь?
— Ну, это уже просто страшные сказки, — ответил отец.
— Будь они настоящими, Кобальт бы с ними справился?
— Не сомневаюсь. Кобальту все по плечу.
Витька вновь увидел перед собой ухмыляющуюся рожу дружинника. Наверное, урод гордился собой, думал, развел сталкеров и все с рук сойдет. Дядя Дима может и проглотил такое оскорбление, а Витьке словно грязным ботинком потоптались на лице и еще дерьмом сверху измазали. Такое прощать никак нельзя. Тварь будто услышала его мольбы, точно кара небесная явилась отомстить двум ублюдкам. Витька мог бы предупредить дружинников и спасти им жизни, но не стал. Позволил справедливости восторжествовать. Враг расправился с врагом.
— Надо объявить им войну!
Все замолчали и уставились на Витьку.
— Кому? — спросил Фара после недолгой паузы.
— Гортрансу.
По Витькиному серьезному лицу стало понятно, что он не шутит.
— Гортранс считает нас людьми второго сорта, которых можно доить сколько захочется, отбирать у нас наш хлеб. Надо показать им, что сталкеры могут за себя постоять. Их надо проучить.
— У них людей больше, — заговорил Фара, — БТРы и танки есть. А у нас что? Сотня человек едва наберется, половина женщины и дети.
— Нужна тактика внезапного нападения, — сказал Витька, не вникая в слова Фары. — В этом будет наше преимущество. Ударим ночью, перебьем часть и уйдем. Так мы заставим их себя уважать. Больше они к нам не сунутся.
— Правильно говорит Витек, — поддержал Котел. — Они нас скоро в резервацию загонят и блокаду установят. Надо показать им, кто на западе кольца хозяин.
— Ребятишки войны захотели. Ну — ну… — Опер скептично хмыкнул.
— А что ты предлагаешь? — спросил Котел.
— Мне возраст и опыт подыхать «ради уважения» не позволяют, — Опер изобразил пальцами кавычки. — А вы, пацаны займитесь лучше делом. Работайте, заводите семьи, живите.
— Посмотрю, как ты заговоришь, когда бак опустеет, — сказал Витька.
Опер стукнул по столу рукой.
— Чтобы не опустел, я каждый день пашу как проклятый. И вам советую, вместо того чтобы рассуждать о том, в чем ни хрена не понимаете. Войны они захотели…
Витька разочарованно покивал. Помолчали.
— Вспомните, как Батя говорил: Садовое — это организм, а сталкеры — кровь, — уже более сдержанно заговорил Опер успокоившись. — Без нас кольцу конец, и они это понимают, просто запамятовали. Вот мы и должны им напоминать каждый день. Работать, работать и работать!
Все молча жевали еду.
— Витек, ты, по — моему, перегрелся сегодня, — Фара по — дружески стукнул его по плечу. — Попробуй сайру, пальцы оближешь.
— Не хочу. Мне пора.
— Ты ж ничего не съел.
— Наелся уже.
* * *
Темная вода смывала кровь с ладоней и воронкой стекала в раковину. Кобальт взглянул на собственное отражение в зеркале: сантиметровая борода с проседью, грязные волосы висят лоскутами, под усталыми глазами блестят синяки. Зачерпнув воду, плеснул в лицо. Несколько капель попали в рот — ощутил ржавый вкус старых труб.
