– Возможно. Я чувствую себя слегка не в теме. И, черт возьми, я устала.
– Да у нас тут намечается вечеринка с ночевкой. Не буду хвастаться, но могу достать нам довольно классное желе.
– Ночевка звучит неплохо, – ответила Эйвери. – А желе не стоит.
– Супер. Пододвинь кресло и давай вместе посмотрим телевизор.
– А что мы смотрим?
– Двадцать девчонок ссорятся друг с другом и рыдают по любому поводу, потому что у какого-то бедолаги не хватает на всех роз.
В этот момент возникло ощущение, что все шло своим чередом и их отношения практически восстановились. Это не было надуманно, словно кто-то взял веник и попытался смести прошлое под ковер, притворившись, что ничего не произошло. Их отношения будто возродились и появилось осознание того, что им будет над чем поработать. Если они сделают это вместе, то смогут научиться заново доверять друг другу.
Вопреки всему, Эйвери отключилась уже через пятнадцать минут после того, как пододвинула кресло к кровати дочери, чтобы посмотреть телевизор. Она уснула, раздумывая о деле и всяких мелочах, постоянно крутившихся в голове.
«Чаще всего, зацепок очень мало и ты в основном тратишь время на то, чтобы разобраться в жизни определенных людей и их потенциальной связи с подозреваемыми или другими жертвами...»
Эйвери даже не поняла, что отключилась, пока не зажужжал ее мобильный. Он лежал в кармане штанов, поэтому она сразу проснулась от вибрации. Вздрогнув, она вытащила его. Первое, на что Блэк обратила внимание, так это время. Было 3:05. Затем она увидела, что вибрация оповестила ее о входящем сообщении от Келлэвей.
«Алиби Дэна Хадсона подтвердились. Мы не можем утверждать, где он находился во время убийства Эбби Костелло, но закрыли на это глаза, поскольку он точно не причастен к смерти Лаунбрука и Сандерс. Завтра он встречается с адвокатом, чтобы обсудить слушание по делу нападения на тебя».
После этого Эйвери проверила электронную почту, но не нашла никакой новой информации по делу. Она попыталась уснуть заново, но не смогла. Тогда она пошла в ванную комнату, чтобы умыться. Вернувшись, Блэк обнаружила, что Роуз проснулась.
– Я слышала, как твой телефон вибрировал. Сегодня ты не спасаешь город?
– Не совсем, – ответила Эйвери. – Но, если ты непротив, я съезжу домой и приму душ перед тем, как отправиться на работу. Можешь связаться со мной, когда тебя выпишут? Я заеду и подброшу тебя домой.
– Ты не обязана это делать.
– Обязана. И хочу этого. Ты пообещала себе, что перестанешь ненавидеть меня. Минимум, что могу сделать я, так это пообещать в ответ, что ты всегда будешь для меня главным приоритетом.
– Я ценю это, мам, – сказала Роуз. – Но можешь начать после того, как поймаешь этого ублюдка? Мне нелегко наблюдать, как ты разрываешься между мной и работой. Тем более, я знаю, что ты погружаешься в дело с головой. Иди, крутышка.
– Раз ты так этого хочешь, – ответила Эйвери. – Но мне все равно неловко... Позвони, когда выпишут. Я все же хочу забрать тебя и отвезти домой.
– Может я смогу подъехать в твою дыру в лесу, когда все закончится?
– Я была бы только рада.
Блэк поцеловала дочь в лоб и вышла из палаты. Она снова поймала себя на том, что думала о странной связи членов группы поддержки. В этом что-то было. Стоило копать глубже. Эйвери решила, что как только наступит утро, она позвонит Долорес Мун и попытается разобраться во всем.
Оставив позади светящийся в ночи город, она отправилась навстречу своему новому дому. Отношения с Роуз, казалось, были лучше, чем когда-либо, а дело, по ощущениям, должно было вот-вот расскрыться. Солнце должно было взойти где-то через час, но Эйвери уже чувствовала, что день выдастся хорошим.
* * *
Возможно, проблема заключалась в том, что последние два дня Эйвери провела в окружении людей с фобиями, поскольку, приехав домой, она ощутила себя очень неуютно. Словно маленький ребенок, она зажгла свет в каждой комнате, а также включила канал новостей, чтобы на заднем плане был какой-то фон. Усевшись в гостиной и собираясь принять душ, она почувствовала себя гораздо безопаснее, услышав мягкое бормотание журналистов.
Блэк размышляла о том, что рассказала дочери, находясь в больнице, а именно о поисках связи между жертвами. Но до сих пор группа поддержки и Дэн Хадсон были единственными связующими звеньями в этом деле. Естественно, сами фобии являлись зацепкой, но они слишком различались у всех участников. Так где же связь? Если копать еще глубже, а не зацикливаться на группе поддержки, то стоило рассмотреть Долорес Мун. Но у Эйвери не возникло ни малейших сомнений по поводу нее во время их первой встречи. Стало интересно, кто еще работал с группой раньше: другие консультанты, психиатры и иные эксперты в этой области.
Выйдя из душа, Блэк оделась и приготовила себе кофе. На часах было 5:05, когда она поджарила яичницу и нарезала авокадо на завтрак. Кушая, Эйвери воспользовалась Интернетом в поисках информации о Долорес Мун и наткнулась на довольно впечатляющие результаты. Прежде чем открыть собственную практику в возрасте тридцати пяти лет, женщина довольно продолжительное время проработала руководителем отдела, занимавшегося проблемными подростками и их семьями. Она попала туда сразу после колледжа и провела в клинике целых двенадцать лет. Также Долорес была волонтером и частенько организовывала мероприятия для своих небольших групп.
Собираясь в участок, Эйвери решила, что стоит глубже покопаться в группе поддержки и посмотреть, записывался ли туда кто-нибудь еще в последнее время. Помыв посуду и слегка прибрав дом, она разработала в голове план действий. Она вышла на улицу, проверила почтовый ящик и свернула на тротуар, просто убивая время в ожидании звонка Роуз, чтобы забрать ее из больницы.
Вернувшись, Блэк рассортировала полученную за последние два дня почту, откладывая счета и флаер распродаж мебельного магазина. За ним она обнаружила письмо. Адрес отправителя указан не был, но почерк был знаком.
«Кто ты, Эйвери?»
Блэк тут же разорвала конверт. Внутри находился обычный тетрадный лист, аккуратно сложенный в три раза. Она развернула его и наткнулась на очередное краткое послание Говарда.
«У каждого из нас есть то, чего мы боимся больше всего, – написал он буквально идеальным почерком. – Пауки это или же потеря семьи, страх одинаков в любом случае. Но лишь от нас зависит, позволим ли мы ему контролировать сознание. У каждого из нас есть то, чего мы боимся больше всего».
Она трижды перечитала письмо, сразу обратив внимание на то, что первое и последнее предложения повторяются. Он специально сделал на этом акцент. Такой стиль общения практически ничем не отличался от их встреч, когда она сидела на противоположной стороне стола в комнате для встреч в тюрьме, в надежде, что он подтолкнет ее в нужном направлении, и она раскроет дело. Даже несмотря на последние три месяца, когда Эйвери махнула на все рукой, Говард продолжал наблюдать за ней.
