За дверью его с нетерпением ждали друзья, а где-то под Рейхстагом — почти четыреста человек, навьюченные рюкзаками с продуктами, лекарствами, оружием и разработками. Кристоф хотел, чтобы в случае компромисса, перемещение людей до телепортационной «арки» занимало не более десяти минут. Он не собирался позволять Лескову возвращаться на базу, чтобы согласовывать этот вопрос с другими русскими: нет уж, раз решили, значит, будут действовать сразу! Однако Дмитрий остался непреклонен, а он, Шульц, просто мечтательный дурак, который так неосмотрительно пообещал своим людям новую жизнь.
— Кристоф, — неожиданно окликнул его Дмитрий, когда немец уже положил ладонь на ручку двери, желая выйти. — Я молчал не потому, что не желаю помогать вам, а потому что прикидывал, где вас можно разместить. Одна из станций не достроена, поэтому непригодна для жизни. Вторая же подверглась атаке. Но, если привести ее в порядок…
Услышав эти слова Кристоф резко обернулся. Несколько секунд он недоверчиво смотрел на русского, но вот его губы тронула осторожная улыбка.
— Мы, немцы, любим наводить порядок, — в серых глазах мужчины впервые промелькнула искренняя радость, после чего он все еще недоверчиво воскликнул. — Значит, вы все же нас примете?
— При условии, что вы будете наводить порядок только шваброй и не станете создавать «государство в государстве».
Шульц выпустил из пальцев ручку двери и с улыбкой направился к Дмитрию.
— Я — не политик и не военный, — произнес он, — но даю слово, что мои люди не будут действовать наперекор вашим. У нас — общий враг, и, только объединившись, мы сможем дать ему отпор. Больше всего на свете я и мои люди ненавидят «золотых»… Так мы называем жителей Новой Океании.
— В России их называют «процветающими», — чуть улыбнувшись, ответил Лесков. Но внезапно улыбка исчезла с его губ, и он, немного помедлив, добавил, — Чтобы в будущем не было недоразумений, проясним сразу: я — один из бывших спонсоров этого проклятого проекта.
Дмитрий прервался, ожидая классическую реакцию на свои слова — оскорбления, упреки или хотя бы презрительный взгляд. Но Кристоф воспринял эту информацию поразительно спокойно. В его глазах лишь на секунду промелькнула тень удивления.
— Почему же вы не покинули Россию вместе с остальными спонсорами? — тихо спросил он.
— Потому что, узнав, для чего используются мои деньги, я перестал разделять их ценности. Теперь я не меньше вашего ненавижу своих бывших «друзей».
Услышав эти слова, Кристоф снова горько усмехнулся:
— А мы с вами, оказывается, очень похожи… Оба ненавидим своих бывших «друзей» и оба не знали, на что идут наши деньги… Я ведь тоже часть своего дохода отдавал на благотворительность, в первую очередь, оплачивал установление фильтров в странах Третьего Мира. В прежней жизни я хорошо зарабатывал, был хирургом, причем востребованным. Надо признаться, главным образом, благодаря своим способностям. Как оказалось, силой мысли можно не только разрушать…
— Мысли вообще обладают поразительной силой, — произнес Лесков, после чего протянул Кристофу руку. — Надеюсь, вам понравится в Петербурге.
В ответ телекинетик улыбнулся и крепко пожал протянутую ему ладонь. Он по- прежнему не до конца доверял этому русскому, но признание Лескова в причастности к проекту, заставило Кристофа посмотреть на него несколько иначе. Они оба были практически ровесниками, однако и внешне, и по характеру оказались полной противоположностью. В переговорах Шульц показал себя прямым и решительным, Лесков же, напротив, избегал громких утверждений и обходил острые углы. Однако позорное клеймо «процветающего» невольно сделало их ближе друг другу. Только
Дмитрий мог понять, каково это — чувствовать себя причастным к смерти сотен тысяч невинных людей…
Когда телепортационная «арка» вспыхнула вновь, первая группа берлинцев уже была готова к перемещению. Кабина могла вместить в себя двадцать пять человек, однако питерский телепорт был гораздо меньше, отчего пришлось сократить количество до пятнадцати. Требовалось двадцать шесть заходов, чтобы переместить всех.
В первую очередь было решено переправлять женщин с маленькими детьми. Лескова откровенно поразило то, насколько организованно берлинцы двинулись к спасительному телепорту: никто не толкался, не пытался пролезть вперед. У каждого на спине находился рюкзак с консервами и лекарствами.
— Такое чувство, что они заранее знали, чем закончатся переговоры, — удивился Руслан, растерянно глядя на выстроившуюся очередь.
— Полагаю, Шульц сделал ставку на то, что нас заинтересует их сыворотка и его собственные способности, поэтому подготовил людей заранее, — отозвался Альберт, наблюдая за взволнованными берлинцами. В их энергетике чувствовался страх перед неопределенностью, но при этом Вайнштейн отчетливо ощущал теплые вспышки надежды. Обреченные, истерзанные войной люди символично шли к свету, излучаемому телепортационной «аркой». Кто-то плакал, страшась того, что скрывается за вратами этого портала, кто-то, напротив, улыбался, чувствуя, что теперь все ужасы должны хоть ненадолго отступить.
Кристоф и Дмитрия стояли рядом, молча наблюдая за процессией. С первой группой Лесков отправил Алексея Ермакова, который должен был объяснить, откуда взялись все эти люди. Молодой парень охотно воспринял возложенную на него миссию, так как полностью разделял решение Дмитрия — не бросать берлинцев на произвол судьбы. В отличие от Лескова Ермаков не задумывался над тем, сколько израсходуется электроэнергии, чтобы переместить столько народу, и где брать ресурсы, чтобы их вылечить или прокормить. Алексей готов был лично подниматься на поверхность, чтобы обчистить ближайшие аптеки и продовольственные магазины.
Что касается остальных спутников Лескова, то каждый воспринимал сложившуюся ситуацию по-разному. Иван с досадой отмечал, что среди новоприбывших практически не осталось совершеннолетних мужчин, способных держать оружие. Ким злился на то, что скоро самим жрать будет нечего, не говоря уже о дефиците лекарств. Руслан же, напротив, считал, что объединение с Берлином придаст петербуржцам надежду на победу, которую они уже давно утратили. Что касается Альберта, то сейчас он не мог трезво анализировать си^ацию, будучи опьяненным энергетикой спасенных людей, и прилагал все усилия, чтобы сбросить с себя чужие эмоции. Иногда он прислушивался к энергетике Шульца и его солдат. И чувствовал, как немецкие «энергетики» «прислушиваются» к нему. От этого становилось немного неловко.
— Кристоф, а что если мы сейчас переправим хотя бы часть ваших ученых и солдат? — внезапно предложил Дмитрий. — Люди выглядят напуганными, и я боюсь представить, как они чувствуют себя, оказавшись на той стороне. Пускай присутствие ваших солдат хоть немного успокоит их. А ваши ученые тем временем помогут подготовить госпиталь для раненых. В этом плане мы, русские, не можем похвастаться такой организованностью, которой славятся немцы.
— Возможно, вы правы, — улыбнулся Кристоф. Он предпочел бы сначала переправить стариков и раненных, однако не хотелось спорить со своим союзником из-за такой мелочи. Видимо, Лесков тоже нервничал, не зная, как воспримут на территории Петербурга такое количество испуганных женщин и детей. Возможно, наличие среди них ученых и солдат будет воспринято куда более тепло. Это бы значило, что берлинцы собираются не только есть и лечиться, но еще и защищать предоставленный им дом.
