Постепенно суматоха немного утихла. Новоприбывших разместили на ночлег, чтобы на следующий день с новыми силами отправить на уборку «Адмиралтейской». Благо, со способностями Шульца это не заняло бы слишком много времени. Главное было — избавиться от трупов и разобрать завалы. Прогревать станцию до извлечение оттуда тел «костяных» русские побоялись — вдруг ящеры всего лишь временно уснули, и тепло их сразу воскресит.
Люди пытались привыкнуть друг к другу, понять, приспособиться к сложившимся обстоятельствам. Оксана приютила у себя целую семью, уступив женщине и ее двум ребятишкам собственную постель. Сама же девушка согласилась спать на диване. Не менее дружелюбно восприняли берлинцев и другие жители «Спасской». Не важно, на каком языке они говорили, какого исповедания были, война объединила их всех. Достаточно было прикосновения и ласковой улыбки, чтобы донести друг до друга главное.
В комнате Кати тоже поселились две женщины, которым девушка несказанно обрадовалась. Наконец-то у нее и Стаса появилась официальная причина не жить вместе. На следующий день после свадьбы Дмитрия и Эрики, Волошин сказал, что ему нужно постоянно находиться в казармах, и Катя не стала его задерживать. В последнее время им было особенно тяжело находиться друг с другом. Они виделись только во время приемов пищи, и каждыйподбирал слова, чтобы хоть как-то поддерживать диалог. Оба пытались делать вид, будто ничего не произошло, но при этом изо всех сил старались не попадаться друг другу на глаза.
Теперь они окончательно отдалились, но никто из них не решался поставить финальную точку. У Кати попросту не хватало духу бросить человека, который столько сделал для нее, хотя и понимала, что лишь причиняет ему боль. Ее чувства к Лескову никак не ослабевали, и даже его женитьба на Воронцовой не охладила ее. Девушка по-прежнему сильно переживала за него, когда он уходил на поверхность, и радовалась, когда он возвращался. Даже сегодня Катя по-настоящему успокоилась только тогда, когда нашла его взглядом, целого и невредимого.
Что касается Стаса, то он тоже не мог так просто разорвать отношения, которыми дорожил. Он был счастлив с Катей ровно до тех пор, пока в их жизни не появился этот ненавистный Лесков. Дмитрий ворвался в их тихий уютный мирок, уничтожил его, а затем, словно насытившись разрушениями, создал семью с другой женщиной. Теперь эти двое наслаждаются жизнью, а он, Стас, оказался с Катей на руинах своих отношений, поломанные и глубоко несчастные.
Глава XVIII
Следующий день в Петербурге начался раньше и протекал совсем не так, как привыкли жившие здесь люди. После завтрака многие из них оделись потеплее и направились по связным тоннелям на Спасскую, откуда затем переходили на Адмиралтейскую. Заброшенная станция встречала их холодом, мертвецами и разрушениями, однако сейчас на ней уже не чувствовалось прежней безнадеги. Смерть, поселившаяся под сводами подземелий, медленно отступала, и на ее месте начала возрождаться надежда. У этой надежды не было национальности и цвета кожи: она говорила на разных языках, чисто или с акцентом, звучала и женскими, и мужскими голосами.
Не желая терять времени, люди принялись восстанавливать то, что, казалось, было навсегда утрачено. Они разбирали завалы, выносили трупы, отмывали пятна крови, но, несмотря на это, испытывали какое-то странное единение друг с другом. На порожденном войной «пепелище» начали распускаться цветы. Общая боль поразительно быстро стерла прежние стены, выстроенные между народами жестокими и жадными до денег политиками. Мир сузился до подземной станции, где впервые за долгое время воцарилось понимание.
Работали слаженно, помогая друг другу и поддерживая. Поначалу говорили мало, почти шепотом, чувствуя себя, словно на кладбище, но чем больше изменялась станция, тем живее звучали голоса. В каком-то смысле каждый присутствующий излечивал это место и в глубине души излечивался сам. И особенно сильно это чувствовали присутствующие здесь «энергетические» полукровки. Немецкие представители этого вида были удивлены, не ощутив неприязни со стороны их новых союзников. Практически все с пониманием отнеслись к сложившейся ситуации, разве что некоторые члены правления, переговариваясь между собой, выражали недовольство происходящим и особенно — поведением Лескова. Как выяснилось,
Дмитрий не был здесь главным, и Шульц заключал союз отнюдь не с лидером Санкт- Петербурга.
— Сказать по правде, этот человек вообще не связан с политикой, — произнес Ханс Мюллер, обратившись к Кристофу. Несмотря на свой возраст, всего двадцать четыре года, этот парень был самым сильным «энергетиком» в компании Шульца. Он чувствовал энергетику на дальних расстояниях и даже мог улавливать наличие неодушевленных предметов, что было совершенно нетипично для их вида. Именно он первым вчера определил приближение к Рейхстагу «ликвидаторов».
— А ночью его вообще вызывали на закрытое собрание и грозились выгнать из совета, — продолжил Ханс.
— Выгнать? — переспросил Кристоф. — За то, что он согласился помочь людям?
— За то, что в который раз не согласовал свое решение с начальством. Кажется, этот Лескоф здесь не на очень хорошем счету. Если верить энергетике, даже гражданские его недолюбливают.
— Меня это не удивляет, — губы Шульца искривились в усмешке. — Ну и… что же сказал Лескоф в свое оправдание? Извинялся и клятвенно заверял, что такое больше не повторится?
— Нет, — теперь уже усмехнулся Ханс. — Он сказал, что они могут исключать его из совета…
— Какая самоотверженность! — в голосе Кристофа отчетливо послышался сарказм.
— … Могут исключать, потому что он в них больше не нуждается. Теперь у него есть другие союзники, куда более сильные, чем дюжина неблагодарных дураков… Это не цитата, но смысл был примерно таким.
Шульц удивленно вскинул брови.
— Меня больше волнует другое, — задумчиво добавил Ханс. — Лескоф четко дал понять, что все немцы будут жить на Адмиралтейской, а это означает, что я больше не смогу чувствовать энергетику происходящего на Спасской.
— Мы пришли сюда не для того, чтобы шпионить за ними. Он нам не доверяет, и это логично. Наверняка, его «энергетик» тоже что-то рассказал ему о нас. Возможно, если мы сами будем честны, это немного улучшит взаимоотношения между нами.
— После того, что он сделал?
Кристоф чуть поморщился:
— То, что случилось вчера, было необходимостью. Страшной жестокой необходимостью.
- ▻ не об этом… ▻ имел ввиду тот факт, что он манипулировал тобой. И то, что ты предпочел это скрыть. Если бы наши люди узнали, что ты ставил барьер под его влиянием, вряд ли бы они его так боготворили. Да и ты в глазах некоторых не утратил бы прежнего уважения.
— Уж лучше я утрачу прежнее уважение, чем начну союз с никому ненужной ненависти, — резко произнес Кристоф. — Ты хоть соображаешь, что говоришь? Эти люди нас приютили, а я своими признаниями буду настраивать всех друг против друга? Надеюсь, тебе понятно, что не надо рассказывать о таких вещах всем подряд? Кому ты еще разболтал?
